Весьма востребованный в свое время чеченский автомат «Борз» (по-чеченски — «Волк») является прекрасным примером малогабаритного, недорого и простого пистолета-пулемета, который хорошо зарекомендовал себя в ближнем бою. Однако использование неподходящих сталей и невысокое качество производства стало причинами отказа от такого оружия в свое время.
Чеченский Волк
Высокая популярность оружия является результатом максимально простой конструкции, невысокой стоимости и доступности. Производство мелкосерийно было налажено на мощностях Грозненского машиностроительного согласно распоряжения президента Дудаева. Патронами для оружия послужили пистолетные 9-мм пули Макарова. Оружие предоставляло возможность ведения как одиночного, так и автоматического огня.
В структуре войск Чечни имелось распределение, штатные образцы армейского вооружения передавались армии, все остальное оружие — силам ополчения республики. Часто ополченцы вооружались за собственные средства, что и послужило причиной популярности «ВОЛКА», который не может похвастаться высокой точностью стрельбы.
Модель оружия из игры Fallout NV — чеченский SMG «Борз»
Экспозиция
Артефакты Центрального музея Вооруженных сил можно условно разделить на две части: в залах и под открытым небом. В залах хранится свыше 15 тысяч экспонатов различной временной эпохи: оружие, предметы военного быта, фотографии, личные вещи. Сотрудники музея очень грамотно расположили экспонаты в залах. В начальных залах будут рассмотрены экспонаты дореволюционных времен. Затем рассказ пойдет о войсках в период гражданской войны и великой отечественной. После залы с послевоенными событиями, период бедности, голода и в целом тяжелой жизни. Последние залы рассказывают о современной армии России.
На улице находятся крупные экспонаты, участвующие в войнах, но либо пришедшие в негодность, либо просто технически устаревшие. Это техника и оружие разных эпох. Самолеты, вертолеты, техника морского флота и инженерных войск. Знаменитая советская артиллерия и бронетанковая тяжелая техника. Зрелище действительно завораживающие, вся мощь нашей страны сосредоточена на одной площади. Здесь же представлено свыше 30 тысяч личных вещей солдат, в том числе и знаменитых личностей. 100 тысяч фотоматериалов, где запечатлены герои нашей державы от обычных солдат, до инженеров, офицеров и генералов. Многие фото были сняты не фотографами, а обычными людьми в неофициальной обстановке.
В музее вооруженных сил размещено множество очень любопытных артефактов. К примеру, подлинная часть стены Брестской крепости, где выбита фраза, подтверждающая невероятную стойкость и мужество наших солдат «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!». Плита с Рейхстага, на которой выбиты подписи наших солдат. Музей прекрасно показывает военную историю отечества. Залы полностью раскрывают суть показываемого времени, а вместе с хорошим экскурсоводом получится максимально прочувствовать то время.
Пистолет-пулемёт К6-92 ( также известен как Eagle
[
источник не указан 1773 дня
] ) был разработан в Армении в начале 1990х годов — вскоре после распада СССР, в условиях вооружённого конфликта с Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха [4] .
История происхождения
Период 1990-х годов можно охарактеризовать, как время всеобщей напряженности и вооруженности среди республик входящих в состав СССР. За время нахождения в составе союза в некоторой степени удавалось сглаживать конфликты и держать ситуацию под контролем. Однако развал Советского Союза представил именно ту искру, которая и подожгла процесс войны между государствами. Присутствием многочисленных мелких конфликтов было сложно кого-то удивить, а еще вчерашние «народы братья» были готовы выступить в открытую и начать масштабную войну. Единственным условием являлось то, что всем требовалось оружие и в значительных количествах.
К 1992 году оружейниками Армении был разработан и отправлен на производство К6-92, который и стал прототипом для производства чеченского пистолет-пулемета (ПП) «Борз». Причем так назывались как копии армянского ПП, произведенные в Чечне, так и созданные на его основе иные образцы пистолетов-пулемётов, кустарно и полукустарно произведенных там же, и как правило отличающихся по конструкции от армянского аналога.
Этот пистолет-пулемет полностью оправдал свое предназначение как доступное оружие для формирования отрядов партизанского типа. В первую очередь, ПП «Борз» является оружием скрытого ношения, которое может быть применено для быстрого использования и стрельбы с близкого расстояния.
ЧИТАТЬ: Памятники, которые приносят удачу
Солдат ЧРИ с «Борзом», 1995 год
В результате чего уже в середине 1990-х годов слово «Борз» по сути стало не названием конкретного образца оружия, выпускаемого конкретным предприятием, а групповым обозначением целого типа кустарно или полукустарно изготовленных ПП упрощённой конструкции, имеющих северокавказское происхождение. В криминальной хронике практически любой самодельный ПП мог фигурировать как «Борз».
Недостаток качественной стали и начало войны стали причинами прекращения производства этого оружия, однако в последующие годы умельцами было выпущено огромное количество кустарных вариантов пистолета-пулемета.
источник
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Похожие статьи:
- Сколько смертей во время войны было от пулевых ранений
- М-16 против «Калаша»: какое оружие на самом деле лучше стреляет
- Какие страны сегодня вооружены советскими танками Т-34
- Мнение экспертов: чем американская штурмовая винтовка лучше автомат Калашникова
- 10 самых опасных тюремных поделок: видео
- Почему охолощенное и пневматическое оружие нельзя носить для самообороны
автоматы оружие Чечня
Страны Техника
Intratec TEC DC-9
С начала 90-х годов этот штурмовой пистолет входит в десятку любимых стволов преступников всех мастей. Изначально швейцарская компания Interdynamics AB адресовала DC-9 для военных, однако тем оружие не приглянулось вовсе. Зато на гражданском рынке самозарядный и скорострельный пистолет был нарасхват, что впоследствии нашло отражение и в криминальной хронике.
Intratec TEC-DC9 (также известен как TEC-9) — самозарядный пистолет, разработанный в Швеции в 1980-х годах.
Отрывок, характеризующий Пистолет-пулемёт Борз
Кто думает и о тебе! Что и она, рукой прекрасной, По арфе золотой бродя, Своей гармониею страстной Зовет к себе, зовет тебя! Еще день, два, и рай настанет… Но ах! твой друг не доживет! И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты. Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала: – Мама велела вас просить танцовать. – Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем… И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке. Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером. – Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу. Наташа покраснела и засмеялась. – Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного? В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке: – Семен! Данилу Купора знаешь? Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .) – Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале. Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина. – Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери. Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками. – Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф. – Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна. В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим. Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему. Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне. Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее. – Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши. – Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения. – Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос. – Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!… – А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать? – Я одного знал: семь раз соборовался. Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол. – Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.] – N’est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить? Лоррен задумался. – Он принял лекарство? – Да. Доктор посмотрел на брегет. – Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…] – Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался . – А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом. – Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец. Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену. – Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски. Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом. – Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел. Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны. В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла. – Ах, это вы, mon cousin? Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком. – Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась. – Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.] – Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать. – Хотела уснуть, mon cousin, и не могу. – Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу. Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба. Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости. – А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно. Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
