Является ли скорбь болезнью? Не придуманы ли некоторые болезни и не раздувается ли их значение для того, чтобы повысить спрос на лекарства? Почему передозировка обезболивающего стала причиной смерти сотен тысяч американцев?
Фармацевтическую промышленность иногда обвиняют в «создании болезней» и намеренной медикализации людей. Стоит отметить, что в период пандемии COVID-19 в сочетании с растущей популярностью движения против вакцинации писать о «темной стороне» фармацевтической промышленности слегка рискованно. Обсуждение реальных злоупотреблений легко вырвать из контекста и превратить в очередную теорию заговора против так называемой Big Pharma — крупнейших фармацевтических компаний.
Но это не повод игнорировать проблемы, связанные с ролью маркетинга лекарств в распространении медикализации. Стремление к доказательной медицине, а не реклама «фуфломицинов», поддержка беспристрастных научных исследований и корректировка стратегии фармацевтического маркетинга могли бы восстановить доверие к фармацевтической индустрии. Здесь мы попробуем разобраться, что такое медикализация, какая она бывает и как фармкомпании продвигают болезни для увеличения продаж.
Медикализация и фармацевтизация
Понятие медикализации вошло в литературу по медицинской социологии в 1970-х годах для определения «участия медицины в управлении обществом». Одна из самых емких формулировок ]]>принадлежит]]> американскому социологу Питеру Конраду: «определение проблемы в медицинских терминах, обычно как болезни или расстройства, или использование медицинского вмешательства для ее лечения».
Фармацевтизация — это термин, ]]>обозначающий]]> «процесс, посредством которого социальные, поведенческие или телесные состояния лечатся или считаются требующими лечения или вмешательства с помощью фармацевтических препаратов врачами, пациентами или теми и другими». Социологи изучали фармацевтику и фармацевтическую промышленность на протяжении многих лет, но только в 2000-х разработали концепцию, связанную с глобальными политическими, экономическими и медицинскими процессами. Сам термин «фармацевтизация» ]]>ввел]]> в антропологию Марк Нихтер в 1989 году.
Исторически понятие медикализации связано с социологической критикой медицины, рассматриваемой как институт социального контроля. Изначально медикализация выступала не нейтральным понятием, а скорее критическим, но с годами превратилась в описательную, а не оценочную категорию. Появление термина «чрезмерная медикализация» показывает, что для многих исследователей сказать, что нечто-то было медикализировано, еще не означает ошибочности или неправильности произошедшего.
К многочисленным проявлениям медикализации можно отнести замену различных авторитетов медицинскими экспертами, переосмысление некоторых форм поведения, ранее считавшихся, например, грехами, как болезней, увеличение числа психических расстройств, рост потребления товаров для поддержания здоровья. Последний пример следует отнести и к другому социологическому явлению — фармацевтизации. Фармацевтизация понимается как часть следствий или как подкатегория медикализации. Этот термин описывает ситуацию, когда некое явление начинает рассматриваться не только как медицинская проблема, но как ситуация, требующая применения лекарственных препаратов.
Неудивительно, что эффективный маркетинг и реклама со стороны фармацевтической промышленности, направленные на увеличение продаж лекарств, способствуют распространению медикализации. Поэтому фармацевтическая промышленность относится к основным факторам, подталкивающим медикализацию современного общества.
Действия компаний по производству лекарств ускоряют процессы фармацевтизации, но не являются ее главной или единственной причиной. Фармацевтическая промышленность работает в среде, которая уже медикализирована. Отношения между Big Pharma и медикализацией больше напоминают обратную связь, чем одностороннее влияние. Фармацевтический маркетинг поощряет подход «таблетки — средство от всего», но общественная реальность, в которой здоровье считается одной из главных ценностей, формировалась не фармацевтическими компаниями.
QinetiQ, Великобритания
Компания образовалась в 2001 году, когда Министерство обороны Великобритании разделило Агентство по оценке и исследованиям в области обороны (DERA) на два ведомства. Первое получило название DSTL (Defence Science & Technology Laboratory). А вторая часть DERA, отвечающая за большинство неядерных исследований, была переименована в QinetiQ и приготовилась к приватизации. Сейчас это публичная акционерная компания (PLC), штаб которой находится в городе Фарнборо на северо-востоке графства Гэмпшир. Она стала одной из крупнейших оборонных компаний в Великобритании.
В 2003 году QinetiQ подписала долгосрочное соглашение (на 25 лет) с Министерством обороны Великобритании. И теперь компания снабжает британскую (и не только) армию инновационным оружием, включая роботов.
TALON
— это название роботизированной платформы, которая служит базой для создания роботов различного назначения. Их называют роботами семейства TALON. На самом деле авторы платформы — компания Foster-Miller, которую приобрела QinetiQ. Производитель заявляет, что это одна из самых быстрых в производстве платформ. Она может двигаться по пересеченной местности, преодолевая воду, снег, песок, естественные препятствия. Вес ее может варьироваться в зависимости от выполняемой задачи: от 45 кг для боевых заданий до 27 кг для разведывательных миссий. Модульный дизайн позволяет оснащать TALON различными наборами датчиков, манипуляторов, инструментов и вооружений. Сейчас компания производит уже пятое поколение роботов на платформе TALON.
SWORDS
(Special Weapons Observation Reconnaissance Detection System) — первый робот из семейства TALON, получивший летальное вооружение. Мог оснащаться винтовкой M16, либо ручным пулеметом M249 SAW калибра 5,56 мм, либо средним пулеметом M240 калибра 7,62мм, либо полуавтоматической винтовкой Barrett M82 с крупнокалиберным патроном 12,7×99 мм, либо шестиствольным гранатометом калибра 40 мм, либо легким четырехствольным реактивным огнеметом M202A1 FLASH калибра 66 мм. В 2007 году три экземпляра с пулеметами M249 отправились в Ирак, но так и не были использованы. После этого армия США прекратила финансирование роботов и компания Foster-Miller создала иную, более успешную конфигурацию — MAARS.
MAARS
(Modular Advanced Armed Robotic System) — робот, оснащенный летальным вооружением, который создан для «разведки, наблюдения и захвата цели». Первый MAARS был отправлен армии США в июне 2008 года. Минобороны США сразу сообщило, что любое решение о применении летального оружия должно исходить от человека, который управляет роботом. В укомплектованном варианте робот оснащался рядом камер и сенсоров, пулеметом M240B с 450 патронами калибра 7,62 мм и четырьмя гранатометами M203 (могли заряжаться различными гранатами, в т.ч. дымовыми). Весила конструкция около 167 кг. В ряде случаев робот мог оснащаться громкоговорителем, сиреной, лазерным ослепляющим оружием и системой обнаружения стрельбы. Батареи MAARS хватало (в зависимости от интенсивности эксплуатации) на 3-12 часов.
Медикализация: pro et contra
Всё большее число форм поведения человека, его особенностей или проблем рассматриваются как медицинские, а не как социальные, политические, личные или религиозные вопросы. Это может вызывать и положительные, и отрицательные ]]>последствия]]>. Эффекты, связанные с чрезмерной медикализацией, таковы:
Поскольку как потенциальный ущерб, так и выгода значительны, крайне важно разграничение оправданной и вредной чрезмерной медикализации. Однако это не так просто. В социологии и философии медицины тянется старый и непрекращающийся спор о правильных определениях болезни и здоровья. Альтернативный, прагматический подход к данной проблеме — вместо того чтобы спорить, является ли некое состояние настоящей болезнью, ]]>следует]]> тщательно оценить, стоит ли включать конкретное состояние в сферу интересов медицины и почему.
Такой подход основан на оценке и сравнении следующих моментов: вред, причиняемый медикализированным состоянием; адекватность, эффективность и безопасность медицинских решений; пределы социальных ожиданий в отношении нормализации поведения индивида. То есть проводится сравнение медикализации некоего явления с альтернативными способами его понимания.
Между тем именно фармацевтическая промышленность активно участвует в создании общественного и медицинского дискурса о здоровье. В интересах фарминдустрии, чтобы проблемы воспринимались как медицинские и непременно требующие использования лекарств. Индустрия влияет на восприятие определенных проблем и продвигает свои инструменты для их решения. Фармацевтический маркетинг и рекламу лекарств иногда даже обвиняют в том, что они «создают болезни» и заставляют здоровых людей думать, что они больны. Насколько обоснованы подобные обвинения?
В биоэтической литературе такой тип обвинений обычно обозначается как «торговля болезнями» или «брендинг болезней». «Торговлю болезнями» можно ]]>описать]]> как «расширение диагностических границ болезни по соображениям экономической выгоды». Такое «расширение» редко заключается в буквальном создании или выдумывании новых, ненастоящих болезней. Тем не менее фармацевтическая промышленность готова прилагать немалые усилия для роста потребления лекарств, и некоторые манипуляции включают изменение нашего представления о болезнях с целью продвижения соответствующих препаратов.
Стратегии «торговцев болезнями» условно делятся на следующие:
- медикализация обычных состояний, как в случае с облысением;
- позиционирование легких симптомов как серьезных, например синдром раздраженного кишечника;
- рассматривание личных или социальных проблем как медицинских, как в случае с социофобией (только 12% молодых людей, назвавших себя застенчивыми, ]]>соответствуют]]> критериям социофобии);
- составление представления о рисках как о самостоятельном заболеваний, к примеру, остеопороз ]]>предлагают]]> лечить до появления симптомов, пользуясь ]]>онлайн-калькулятором]]>;
- завышение распространенности для максимизации потенциальных рынков, как в случае с эректильной дисфункцией.
Приведенные выше стратегии представляются разумными, хотя использованные примеры многим покажутся спорными. «Торговля болезнями» — это реальная проблема, но не стоит делать поспешных выводов, таких как «остеопороз не надо лечить» или «синдрома раздраженного кишечника не существует». Такой синдром известен, но польза от большинства предлагаемых вариантов лечения ]]>слабо]]> доказана.
Облысение у мужчин ]]>является]]> физически доброкачественным, хотя его всё чаще называют «болезнью» на основании утверждений о том, что оно якобы вызывает глубокие страдания. Сверхмедикализация облысения, по данным метаанализа 37 исследований, подтверждается тем, что большинство работ, вероятно, имели коммерческое влияние (78%), представляли облысение как болезнь (77%), проводились на необъективных выборках (68%) и пропагандировали продукты или услуги для роста волос (60%), упуская ограничения (68%).
Психологи ]]>считают]]>, что необходимо бороться с медикализацией облысения и позволить мужчинам сделать осознанный выбор, делать им что-то со своей лысиной или нет. Таким образом, облысение скорее косметический и эстетический вопрос, чем болезненное состояние.
В случае эректильной дисфункции, которая, несомненно, доставляет мужчинам дискомфорт, нормальная медикализация давно переходит в высшую, но не лучшую степень, ]]>превращаясь]]> в фаллоцентризм и игнорируя естественное возрастное снижение либидо или психоэмоциональные причины, не требующие лекарственного вмешательства. Эта медикализация продвигается урологами, медицинской промышленностью, СМИ и предпринимателями. Несмотря на предоставляемые мужчинам явные преимущества, она обладает серьезными недостатками — в плане разочарования в обещанной идеальной эрекции и постулирования ложного универсализованного и биологизированного видения сексуального опыта.
При этом отрицаются иные сексуальные интересы женщин, отличные от фаллоцентрического сексуального сценария. Кроме того, искусственно повышенный спрос на препараты для улучшения эрекции ]]>стимулирует]]> предложение контрафактных средств — 25% таких препаратов в развивающихся странах и до 50% в некоторых африканских и азиатских регионах, часто несоответствующих требованиям безопасности, содержат вредные химические примеси и болезнетворные бактерии. По оценкам некоторых источников, рынок поддельных лекарств от эректильной дисфункции составляет от 75 до 200 млрд долларов США.
Медикализация женского тела и его естественных процессов — отдельный и еще более яркий феномен. Сегодня к болезненным состояниям практически ]]>приравнивают]]> предменструальный синдром, менструацию, беременность, роды и менопаузу. Также ]]>медикализируются]]> сексуальность, внешний вид и настроение. Если исходить из этого, то быть женщиной — уже болезнь. Женщинам назначается почти 70% всех лекарств, они посещают врачей в четыре раза чаще, чем мужчины. Так женщины на протяжении жизни становятся ключевым рынком для фармацевтических компаний.
В настоящее время состояние, которое считается болезнью или расстройством, определяется различными медицинскими органами в ходе сложного процесса оценки. Разработка и корректировка ]]>Международной статистической классификации болезней и проблем, связанных со здоровьем]]> (МКБ), или ]]>Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам]]> (DSM) — многолетняя задача, в которой участвуют ученые-эксперты со всего мира. И одного лишь конфликта интересов или рыночного давления, оказываемого на процесс оценки, недостаточно для безапелляционного отрицания этих документов.
Популяризация заболеваний, например путем создания маркетингового нарратива о некотором состоянии и его распространенности, часто происходит уже после того, как болезнь включена в официальную классификацию. Синдром беспокойных ног некоторое время ]]>называли]]> вымышленным или придуманным заболеванием, но начали продвигать через много лет после его появления в МКБ-9, чтобы повысить спрос на лекарства. Тем не менее, чтобы оценивать какой-либо пример медикализации, нужны объективные и достоверные данные о конкретном заболевании, которые не всегда легко получить.
Фармацевтическая промышленность располагает многочисленными инструментами, которые при неправильном использовании могут исказить представление о болезнях и их лечении. Сюда относятся торговые представители, маркетинг лекарств среди врачей, прямая реклама, контент в интернете, кампании по повышению осведомленности о болезнях, спонсируемые медицинские ассоциации и сообщества пациентов, лоббирование, астротурфинг (имитация общественной поддержки), целевое медицинское образование, спонсируемые исследования, медицинские конференции и проплачивание медицинских экспертов — авторитетных лидеров общественного мнения.
Ради прибыли все эти инструменты используются для преувеличения эффективности и безопасности лекарств, поощрения их несанкционированного применения (назначение не по утвержденным показаниям), снижения порогов диагностики заболеваний или распространения непроверенных данных о встречаемости болезни. Как справедливо ]]>отметили]]> американские исследователи, «одна рука — научные подразделения индустрии — упорно работает над открытием новых эффективных и безопасных лекарств. Затем другая рука — отделы маркетинга — превращает хорошие лекарства в плохие, расширяя их фактическое применение за пределы надлежащей доказательной базы».
Зачем нужны соревнования по робототехнике?
Основатель фонда «Вольное дело» Олег Дерипаска говорит, что вся техника, которая окружает нас сегодня, придумана и создана инженерами, у которых было любопытство, желание узнавать неизведанное. «Именно от инженеров и технических специалистов зависит то, каким будет наш завтрашний день. Их идеи, основанные на творческом подходе, прочных знаниях и постоянном стремлении к новаторству, заставляют мир двигаться вперед», — считает он.
Будущее российской и мировой робототехники сейчас находится в руках детей, которые интересуются этой наукой, создают свои первые проекты, привозят их на соревнования, чтобы показать свои работы и посмотреть на чужой опыт.
«Дети, которые не могут выехать на большие соревнования, со временем теряют интерес, — говорит Марина Казакова, руководитель кружка робототехники в школе № 4 города Пикалево Ленинградской области и федеральный судья соревнований AutoNet 10+. — А когда они участвуют в больших соревнованиях, они окунаются в среду и видят других детей и другие проекты. В том числе и серьезные работы старшеклассников. Те ребята, которые были на всероссийских фестивалях, свои места в кружке уже не отдают. У нас места освобождаются только за счет выпускников или если появляется новое оборудование и тогда мы можем взять новых деток».
Здесь трудно переоценить вклад программы «Робототехника» фонда «Вольное дело», в рамках которой с 2009 года организуются общероссийские инженерно-технические соревнования, которые завершаются всероссийским фестивалем PROFEST (до 2017-го он назывался «Робофест») . Победители PROFEST уже отправляются представлять нашу страну на международных соревнованиях. Глава фонда «Вольное дело» Олег Дерипаска считает, что результат невозможен без опыта — развития, тренировки ума и талантов:
«Вы должны смотреть по сторонам, ваши прорывные идеи — это важно. Это то, что воспитывает в вас будущих инженеров».
Сейчас в программе «Робототехника» участвует более 15 тысяч школьников и студентов из 69 регионов России. За десять с лишним лет создано 500 ресурсных региональных центров, подготовлено более тысячи аттестованных инструкторов. С программой сотрудничают 27 вузов и 8 предприятий-партнеров.
Крупнейшие вузы России, где учатся участники соревнований программы «Робототехника»:
- Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова; Московский физико-технический институт;
- Московский государственный университет им. Н. Э. Баумана;
- Новосибирский государственный университет им. Р. Е. Алексеева;
- Иркутский государственный университет.
За время существования программы в фестивале PROFEST участвовали более 100 тысяч школьников. Каждый третий из них впоследствии поступил в технический вуз.
«Нынешние специалисты в области робототехники вырастают из творческих объединений, школ и учреждений дополнительного образования, — говорит Алена Азиатцева. — Когда ребенок с малых лет заинтересовался, попробовал, понял, что это такое, то он осознанно делает выбор в сторону профессии. И в итоге из таких детей получаются крутые специалисты. Многие ребята еще на этапе дополнительного образования создают системы, которые потом реализуются в разных областях».
Анастасия Сигинова вспоминает своих подопечных на детских соревнованиях, которых годы спустя она встречала в Сколково на конкурсах по созданию автономного беспилотного автомобиля, в составе команд крупных компаний или в качестве студентов факультетов робототехники. «Это очень приятно», — делится она.
Медикализация горя
Историк и философ ]]>Иван Иллич]]>, один из первых социальных критиков современной медицины, в книге «]]>Немезида медицины]]>» однозначно осудил общую идею медикализации боли. По его мнению, рассматривая боль только как медицинскую проблему, мы тщетно пытаемся уйти от того факта, что страдание — неизбежная часть человеческого существования. В прошлом сообщества имели различные культурные, религиозные, философские представления о роли боли в жизни. В наши дни, благодаря медикализации боли, любое страдание стало бесполезным и бессмысленным, а единственным оружием против нее выступают обезболивающие препараты.
Аргументы Иллича довольно спорны, и, согласно прагматическому подходу к медикализации, в случае физической боли она вполне обоснована, потому что:
1) боль причиняет вред;
2) признание физической боли проблемой не является примером неоправданного ограничения разнообразия индивидов ради нормализации;
3) медицина предоставляет наиболее адекватные методы понимания физической боли и ее причин;
4) медикализация боли обеспечивает наиболее эффективные и безопасные методы облегчения страданий.
Поэтому в целом медикализация физической боли может служить примером хорошей медикализации. Однако это не означает, что любая медицинская или фармацевтическая реакция на каждый вид душевных страданий будет одинаково оправданной.
С другой стороны, медикализация горя, особенно когда лишь короткая продолжительность горя представляется нормальной, иногда считается примером чрезмерной медикализации. Согласно DSM-IV, людям, понесшим тяжелую утрату, ]]>подходил]]> диагноз большое депрессивное расстройство только в том случае, если симптомы были «чрезмерно тяжелыми или продолжительными», где продолжительность определялась как «более двух месяцев после смерти <�близкого человека>». В DSM-IV то, что называется длительным расстройством горя или стойким комплексным расстройством, связанным с тяжелой утратой, признавалось в качестве отдельного психического состояния.
Однако ограничение длительной депрессии после смерти близкого человека как продолжающейся более двух месяцев — спорное. Сегодня длительное расстройство горя не признано как отдельное психическое состояние с четкими диагностическими критериями. В одиннадцатом пересмотре Международной классификации болезней (МКБ-11), которая вводится в действие с января 2022 года, для подтверждения диагноза депрессия ]]>установлен]]> порог в шесть месяцев, который очевидно превышает ожидаемые культурные, социальные или религиозные нормы, имеющиеся в конкретной культуре и контексте, а в ]]>DSM-V]]> — два месяца.
Медикализация нормального горя ]]>стигматизирует]]> и принижает нормальность и достоинство боли, искажает предполагаемую экзистенциальную обработку потери и подвергает многих людей ненужному и потенциально вредному медикаментозному лечению.
Диагностирование депрессии в ситуациях, когда человек испытывает горе, легко может стать навязываемым и служить продвижению соответствующих препаратов. Люди, которые лечат депрессию при помощи антидепрессантов, чаще ]]>сталкиваются ]]>с приступами депрессии в будущем, чем те, кто вообще не принимает лекарств, как показал метаанализ опубликованных исследований за почти 40 лет.
У пациентов с большим депрессивным расстройством, не принимающих лекарства, риск рецидива составляет 25%, в то время как у использующих антидепрессанты и затем прекращающих их прием риск достигает 42%. Так создается замкнутый круг из циклов назначения и отмены препаратов. Возникает вопрос: есть ли смысл назначать лекарства тем, кто в них не нуждается, и вовлекать их в этот круговорот?
Сторонники медикализации горя ]]>согласны]]>, что идеальных исследований, определяющих полный спектр нормальной депрессии и четких границ этого состояния, не проводилось. Эксперты считают, что вред, который может возникнуть, если обычное горе будет гипердиагностировано как БДР, меркнет по сравнению с вредом от пропуска диагноза большой депрессии. Учитывая, что завершенное самоубийство происходит в среднем примерно у 4% пациентов с БДР, гораздо больший вред будет нанесен пациентам, если побудить врачей исключать из категории БДР тех, у кого симптомы большой депрессии появились в течение двух месяцев после утраты близкого. Встречное обвинение к противникам медикализации — «нормализация» болезни.
Демедикализация горя не означает, что люди, которые долго пребывают в трауре, вообще не должны принимать антидепрессанты. Тем не менее медикализация тяжелой утраты в свете прагматического подхода считается спорной, поскольку причины страданий, связанных с горем, не являются медицинскими, а установление временных рамок для «нормального» горя может рассматриваться как чрезмерная стандартизация и патологизация индивидуального опыта.
Использование российских роботов
В России роботы пока используются редко. Но наблюдается тенденция к роботизации производств из различных сфер деятельности.
Роботизированные системы для ремонта кораблей
Минпромторг планирует при помощи роботов увеличить в 2–3 раза производительность труда во время ремонта кораблей. Судостроители в ближайшее время получат мобильные контейнерные системы, которые оборудованы лазерами.
Использование таких систем существенно уменьшит затраты на ремонт и время простоя судов. Основная цель их применения заключается в повышении безопасности эксплуатации морских объектов и в контроле ущерба.
Прототип системы будет включать в себя два контейнера: лабораторно-транспортный и технологический. В них разместят оборудование, предназначенное для лазерной облицовки, восстановления антикоррозионных покрытий, ремонта анкерной системы.
Робот-манипулятор в виде руки
В России манипуляторы в виде руки производятся только компанией Aripix Robotics. Они постепенно внедряются в производства, построенные по типу конвейера. Такой робот может выполнять различные операции, так как имеет 6 осей. Но в основном его используют для упаковки товара.
Робот для сортировки мусора
Московская создала первого отечественного робота, который может в автоматическом режиме сортировать мусор. Аппарат имеет сканер, который определяет тип отходов. Робот распознает 20 видов пластика, анализирует цвет, химический состав и т. д. За минуту устройство может обработать около 130 объектов.
Робот Федор
Робот Федор или Skybot F-850 был создан Евгением Дудоровым специально для выполнения работ в космосе. В 2022 году аппарат отправили на МКС, где он успешно прошел все испытания. Через несколько дней устройство вернули на Землю.
Андроиды от Promobot
В одном из МФЦ Перми появился необычный сотрудник — человекоподобный робот, который был разработан компанией Promobot. Он работает на постоянной основе. Устройство прошло испытания и доказало свою высокую эффективность.
Задача робота заключается в консультации клиентов. Он способен помочь людям с заполнением документов и ответить на многие интересующие вопросы. В ближайшем времени планируется добавить функцию приема платежей.
Цифры подтверждают, что российский рынок робототехники активно развивается. Но фактическое применение роботов в России очень низкое. Для ускорения развития отрасли необходимо, чтобы на нее обратило внимание государство, так как госсектор является самым отсталым в техническом плане.
- 20 декабря 2020
- 508
Экзоскелет ExoAtlet Albert, ООО ЭкзоАтлет, Россия
Медицинский экзоскелет, вторая версия экзоскелета ExoAtlet, разработан в 2014 году. Ожидаемая стоимость первых коммерческих экземпляров — 1.5 млн рублей. Предназначен для параплегиков, кроме того, идет разработка модификации экзоскелета для больных другими заболеваниями.
В июле 2016 года начался сбор предзаказов на приобретение экзоскелета.
ОАО «Завод им. В.А. Дегтярева», Россия
Строительство завода начато 27 августа 1916 года в Коврове (Владимирская область). Среди первых завод получил лицензию на производство ружья-пулемета «Мадсен». После Октябрьской революции датская часть администрации попыталась демонтировать и вывезти оборудование, но рабочие завода не позволили это сделать. В 1918 году завод временно закрыли из-за отсутствия денег. Но уже в июле 1919 он был национализирован, а к 1920 году на нем работало более 1 тысячи рабочих. Носил название «Ковровский пулеметный , «Инструментальный завод №2 имени К.О. Киркижа», а в 1949 году предприятие переименовали в завод имени В.А. Дегтярева. В 1940 году начал производить легендарные ППШ. А с началом Великой Отечественной войны завод перешел на режим круглосуточной работы. Сейчас производит вооружение, мотоциклы, промышленные швейные машины, аккумуляторы и оборудование для пищевой промышленности.
«Нерехта»
— боевой робототехнический комплекс, разработанный по поручению Фонда перспективных исследований (российский аналог DARPA). Платформа робота модульная, благодаря чему его можно превратить в боевой, разведывательный или транспортировочный аппарат. В боевой экипировке оснащается станковым пулеметом «Корд» калибра 12,7 мм либо танковым пулеметом Калашникова (ПКТ) калибра 7,62 мм, а также автоматическим гранатометным комплексом АГ-30М калибра 30 мм. Есть возможность установить и противотанковый ракетный комплекс «Корнет». Оснащается лазерным видеокамерами, лазерным дальномером, тепловизионной камерой. Максимальная дальность обнаружения цели с боевым модулем — 3000 м. С модулем артиллерийской разведки — 5000 м. Эффективная дальность поражения цели — 1000 м. Движется на гусеничном ходу со скоростью до 32 км/ч. Масса платформы без модулей — 1000 кг, грузоподъемность — 500 кг. Броня робота может выдержать попадание пули калибра 7,62 мм, выпущенной из снайперской винтовки или автомата (класс защиты — 5). Вариант с транспортным модулем оснащается манипулятором, сцепным устройством, лебедкой с тралом и транспортной тарой.
Endeavor Robotics, США
Команда инженеров и разработчиков, которая ранее работала на компанию iRobot (о ней говорилось во второй части обзора военных роботов). До сих пор производит такие аппараты как Firstlook и Packbot, но есть и собственная отдельная разработка — Kobra.
Kobra
— робот-сапер. При собственном весе в 226,7 кг, робот способен поднимать манипулятором предметы массой в 150 кг в сложенном виде и 35 кг — в полностью вытянутом. Радиус охвата манипулятора — 190,5 см. Робот оснащается четырьмя камерами и может развивать скорость до 12,9 км/ч. При этом он может двигаться на поверхностях под впечатляюще большим уклоном в 55 градусов. Может работать автономно до 10 часов подряд.
Пока политики спорят
Сегодня предприятия российского оборонного комплекса занимаются разработкой наземных боевых роботов семейств «Уран», «Нерехта» и «Соратник», которые планируется использовать для огневой поддержки пехоты, охраны военных и важных инфраструктурных объектов, разведки боем, прорыва обороны противника. В свою очередь в США ведутся работы по созданию беспилотных летательных аппаратов XQ-58A Valkyrie, которые бы выполняли роль ведомых в боевых группах истребителей. Такие беспилотники могли бы вести разведку, прикрывать пилотируемый ведущий истребитель, вести маневренный воздушный бой или обеспечивать наземным отрядам огневую поддержку с воздуха.
Южная Корея занимается созданием разведывательных и боевых воздушных, наземных, надводных и подводных роботов, которые бы позволили компенсировать недобор в вооруженные силы. Китай, помимо прочего, работает над танками-роботами, которые позволят снизить потери в интенсивных танковых боях. А в Израиле в ближайшие несколько лет планируется принять на вооружение боевых микророботов, которые будут использоваться для уничтожения лидеров боевиков «Хезболлы» и ХАМАС.
Этическая и юридическая стороны подобных разработок требуют тщательного обсуждения. Можно ли наделять роботов правом убивать людей? Допустимо ли заменять людей, способных прочувствовать ту или иную ситуацию, безэмоциональными исполнителями? Где проходит грань между гражданскими и военными разработками автономных роботов, в основу которых легли одни и те же технологии? Правильно ли убирать солдат с поля боя и усаживать их за пульты управления с удобными креслами за тысячи километров от боевых действий?
«Роботы-убийцы» пока не стали частью современных боевых действий, но начать подготовку юридической базы для применения таких систем следует уже сейчас, потому что прогресс движется очень быстро. И США, и Россия, и некоторые другие страны заявляют, что не планируют делать боевые системы полностью самостоятельными. При этом в США отметили, что допускают возможность переключения «роботов-убийц» в полностью автономный режим в качестве ответа на появление боевых автономных роботов у авторитарных режимов.
Василий Сычёв
