История французской армии
Все изменилось в начале XIX века. Именно тогда к власти пришёл Наполеон Бонапарт. Однажды, он проходил мимо одного из патрульных постов.
Заметив, что дежурный спит, он спокойно взял его оружие и продолжил вахту за него. Когда пришло время сменить дежурного, другой солдат увидел Наполеона, стоящего на охране.
Этот случай доказал преданность Бонапарта. С того времени французская армия стала единой силой, готовой в любой момент постоять за своего главнокомандующего.
Как не морпехи стали «морпехами»
С наступлением деколонизации было уже не очень прилично называть войска «колониальными». В 1958 году их переименовали в Troupes d’ Outre-Mer — «заморские войска», или «войска дальних морей». Но в 1960 году было решено вернуть историческое название — Troupes de marine.
Франция сохранила огромное влияние в бывших колониях. Поэтому и задачи у вчерашних колониальных войск остались примерно те же самые.
С советских времён в военных изданиях на русском языке такие войска именуют войсками марин.
Чтобы не путать с морскими фузилёрами и подчеркнуть, что к морпеховским задачам они имеют отношения не более, чем танкисты из 5-го кирасирского — к атакам в конном строю на ощетинившиеся штыками пехотные каре.
Впрочем, Troupes de marine иногда действительно участвуют в учениях по высадке на берег с американским корпусом морской пехоты. Однако на деле самая типовая морская задача марин — забраться на борт «Мистраля» и, наслаждаясь шабли с сыром бри или кофе с круассанами, добраться на нём до ближайшего к ТВД дружественного порта.
В случае же высадки на вражеский берег Troupes de marine в любой штатной ситуации пойдут только вслед за морпехами, то бишь фузилёрами.
Форма и звания в армии
Характерной чертой французской армии являются эполеты. Это специальные знаки, которые указывают на военное звание. На сегодняшний день их мало кто использует. Но во Франции они не утратили своё значение.
Военные академии внесли эполеты, как основную форму. Они также используются при парадах.
Ещё один интересный атрибут – кушак. Это пояс из ткани, шнурка или верёвки вяжется вокруг талии. Его главное значение – это поддержание опрятного вида военного. Кушак крепко держит штаны и не даёт распахнуться верхней одежде.
Пояса делают разного цвета и размера. Это помогает разделять полки. Вся униформа современной французской армии состоит из множества традиционных деталей.
Большинство из них никогда не использовались в других странах.
Среди званий можно упомянуть Адмирала Франции. Это высший военный чин Франции. Хотя в последнее время он не присваивается.
От него пошло звание Маршал Франции. Следующим является Армейский генерал. Этот чин относится к дивизионным генералам, которые, например, занимают должность Начальника Штаба армий. У них размещено пять звёздочек на погонах.
Ещё одно уникальное звание – Главный Маршал Франции. Его ещё можно назвать генералиссимус. Если Маршалов Франции может быть сразу несколько, то этот пост может занимать лишь один человек.
Наследники Наполеона: армия Реставрации
Во Франции XIX век нередко отсчитывают с 1815 года, когда власть, по выражению Шатобриана, перешла от гигантов к пигмеям. Действительно, последующие десятилетия французской армии оказались как бы в тени монументальных свершений Наполеона и его солдат. На страницах Warspot мы расскажем эту подзабытую историю, полную как блистательных побед, так и унизительных поражений, и начнём с армии Бурбонов, правивших Францией первые пятнадцать лет после окончательного свержения «маленького капрала».
Люсьен Левен, молодой сын банкира из одноимённого романа Стендаля, в начале 1830-х годов был вынужден поступить в уланский полк. Мысли корнета сразу же обратились к битвам, лихим атакам и любви очаровательных крестьянок, населявших страны к востоку от Рейна. Вместе с тем Люсьен умел сочетать честолюбивые мечты и здравомыслие, и его размышления быстро приняли другой оборот:
«Но нет […] я буду воевать только с сигарами; я стану одним из почётных завсегдатаев военного кафе в унылом гарнизоне плохо мощённого городишки; в качестве вечерних развлечений у меня будет несколько партий на бильярде и несколько бутылок пива да иногда по утрам пустая перепалка с грязными, умирающими с голоду рабочими… В лучшем случае я буду убит, как Пирр, ночным горшком (неприятный сюрприз!), брошенным из окна шестого этажа беззубой старухой. Какая слава! Моя душа окажется в довольно нелепом положении, когда на том свете я буду представлен Наполеону. «Без сомнения, – скажет он, – Вы умирали с голоду, раз взялись за это ремесло?» – «Нет, генерал, я думал, что подражаю вам».
К Люсьену мы ещё вернемся, а пока укажем, что в этом небольшом фрагменте как в капле воды отразились многие сюжеты военной истории Франции после 1815 года. Французская армия жила воспоминаниями о славе наполеоновской эпохи, но была вынуждена бороться главным образом со скукой и собственным населением, постоянно грозившим восстать (тяжёлую войну в Алжире пока оставим за скобками). После унизительного поражения во Франко-прусской войне 1870-1871 годов многие считали, что корни постигшей французов катастрофы были скрыты именно в этой атмосфере самоуспокоенности. Впрочем, до 1870 года непредвзятый европеец, вероятно, признал бы, что французская армия является первой в Европе. Постараемся выяснить, какой из этих взглядов точнее, начав эту историю с первых посленаполеоновских дней.
Реставрация
Последовательная смена пяти политических режимов во многом определяла историю французской армии в 1815-1914 годах, и первым из них стала Реставрация, то есть возврат к власти династии Бурбонов: сначала Людовика XVIII (1815-1824), а потом Карла X (1824-1830). Когда закончились «сто дней» Наполеона, и первый из них прочнее утвердился на престоле, Франция находилась в плачевном состоянии: страна была оккупирована победителями, которым требовалось выплатить контрибуцию, в провинции бушевал белый террор, наконец, офицерский корпус раскололся на политические группировки.
А.-И. Меллинг. Въезд короля Людовика XVIII в Париж 3 мая 1814 года, момент его прохода по Новому мосту histoire-image.org
Новая французская армия рождалась из хаоса, и её эмбрионом должны были стать королевская гвардия и департаментские легионы. Первая заменяла наполеоновскую гвардию и должна была стать надёжной опорой престолу, а вторые предназначались для того, чтобы подавить корпоративный дух старых полков. Легионы комплектовались на добровольной основе, и многие из них существовали лишь на бумаге либо насчитывали менее 500 человек. Маршал Ж. Макдональд, вовремя перешедший на сторону Бурбонов и — что ещё более важно — сохранивший верность им во время «ста дней», пытался сохранить в войсках триколор, но Бурбоны были непреклонны. Армия получала белые знамёна, а вместе с ними неприятное прозвище les culs blancs
(«белозадые»).
Чистка
Самое неприятное было впереди. Наполеоновские войны оставили после себя огромное количество офицеров, к которым прибавлялись аристократы, возвращавшиеся из эмиграции и желавшие постов. Например, герцог де Кар получил звание полковника в возрасте 23 лет, перед этим успев лишь немного послужить в английской армии. Одних только маршалов и генералов насчитывалось 446 человек, армия же тогда составляла всего 75 000 человек. Было ясно, что кому-то придётся оставить службу. 12 000 офицеров были переведены на половинное жалование, ещё больше людей уволили по возрасту, ранам и недугам. Конкуренция за немногочисленные места усугубилась тем, что настало время сведения политических счётов, и в 1817 году начала работу специальная комиссия, рассматривавшая поведение офицеров, служивших «узурпатору».
Ж.-Л. Жером. Смерть маршала Нея (1868) useum.org
Ещё в 1815 году по приказу палаты пэров был расстрелян маршал Ней. Генерала Друэ д´Эрлона приговорили к смерти, но тот уже уехал в Баварию и открыл свою пивную в Мюнхене. Лефевр-Денуэтт и братья Лаллеманы бежали в США. Европа, Америка и даже Египет были буквально наводнены беглецами с наполеоновским прошлым. Остальным пришлось пройти через комиссию и попасть в один из 14 разрядов, предполагавших высылку, домашний арест, отставку, половинное жалование и т.д. Из страны были высланы многие люди, составлявшие цвет наполеоновской Франции: Сульт, Вандамм, Рапп, Савари, Ламарк, Клозель и другие. Бывший посол в Петербурге А. де Коленкур избежал высылки только благодаря заступничеству Александра I. Маршал Даву отделался домашним арестом. Маршал Серюрье был отправлен в отставку — возможно, сыграли роль его преклонные годы и голосование за казнь Нея. В итоге во Франции осталось примерно 5000 офицеров на действительной службе, а также 20 000 уже не служивших — три четверти из них получали половинное жалование.
Чистки привели к тому, что французская армия представляла собой слоёный пирог из бывших эмигрантов и бонапартистов. Усреднённая картина выглядела следующим образом: полковник был лояльным роялистом, вынужденным обращаться за помощью к подполковнику из наполеоновских ветеранов; капитаны чаще всего были старыми солдатами Империи, а субальтерн-офицеры — либо молодыми аристократами, либо уже видавшими виды соратниками корсиканца. Наполеоновские ветераны, оставшиеся за бортом армии, с ненавистью смотрели на офицеров-роялистов, многие из которых не нюхали пороху. «Благородные» офицеры и «простолюдины» обедали за отдельными столами и сидели на разных скамьях в церкви. Один из офицеров рассказывал, что в его полку был капитан, который 25 лет сражался против революции и Бонапарта в рядах иностранных армий, а его батальонный командир скрывал императорского орла под бурбонскими лилиями на своём кивере. Дуэли стали таким же повседневным делом, как во времена д´Артаньяна. В романе Стендаля Люсьену Левену приходилось драться на шпагах, чтобы опровергнуть мнение (вполне верное), что он республиканец.
Кивер фузилёра 31-го полка линейной пехоты, модель 1822 года pinterest.com
Закон Сен-Сира
С 1798 года во Франции действовала конскрипция, то есть обязательная воинская повинность для всех сословий. В 12-м пункте конституционной хартии 1814 года, навязанной Людовику XVIII союзниками, значилось, что этот ненавистный для населения порядок отменяется. Но к 1818 году Франция смогла расплатиться по контрибуции и вернуть себе субъектность в международных отношениях — теперь встал вопрос о том, чем подкрепить возвращающееся высокое положение страны.
Новая французская армия должна была быть небольшого размера, и не только финансовые соображения диктовали этот выбор. Конскрипции тяготили население, а у правящих классов они стойко ассоциировались с республиканским духом. Шатобриан восклицал: «Как совместить при монархическом правительстве способ набора, ведущий к демократии, так как он основан на принципе равенства?»
Многие французы помнили, что Наполеон одерживал свои самые блестящие победы с небольшой армией, а, когда она выросла до огромных размеров, как во время русского похода 1812 года, его звезда начала закатываться. Это подтверждало старую догму о том, что существует определённый предел численности войск, после которого количество перестаёт переходить в качество из-за трудностей управления, организации маршей и снабжения. Многие военные предпочитали компактную армию профессионалов огромным толпам новобранцев.
О. Верне. Будущий маршал Гувион-Сен-Сир в битве при Пултуске (1821) art.com
Примерно так же смотрел на дело Лоран Гувион-Сен-Сир, маршал Франции и военный министр Людовика XVIII. Закон Сен-Сира от 10 марта 1818 года заложил фундамент будущей армии. Первый пункт пытался согласовать мечту о профессиональной армии с реальностью: «Армия набирается на добровольной основе и, в случае необходимости, призывом…»
Слова «конскрипция» тщательно избегали, чтобы не нарушить хартию, но по сути это была именно она. Все молодые люди, независимо от происхождения, достигнув 20 лет, тянули жребий, и если им выпадал «плохой номер», то на шесть лет они попадали под знамёна, а потом ещё шесть лет числились «ветеранами», которых можно было призвать в случае войны. Если призывник имел соответствующие финансовые возможности, он мог выставить вместо себя замену.
Практика быстро скорректировала эти положения. Из-за отпусков служба сокращалась до 4-5 лет, а после Испанской кампании 1823 года, когда правительство убедилось в невозможности призвать ветеранов, этот резерв был отменён, и срок действительной службы увеличили до 8 лет. В итоге французская армия фактически утратила возможность призывать дополнительные контингенты, хотя уже генерал Моран в книге «Об армии согласно хартии» (De l´Armée selon la Charte,
1829) предлагал решить эту проблему. Генералы Фуа и Ламарк, обладавшие стойкой репутацией либералов, выступали за увеличение национальной гвардии, но она всегда воспринималась как последний резерв на случай, если действующая армия не справится. Проблему резервов решили оставить до лучших времен.
На бумаге система Сен-Сира выглядела стройной и логичной. Французская армия насчитывала 240 000 солдат (для сравнения, прусская — 130 000, английская — 140 000, австрийская — 273 000, русская — 826 000) и состояла из шести возрастов по 40 000 человек. Последняя цифра составляла ежегодный контингент набора. Такая армия обходилась относительно недорого, и военные расходы Франции не превышали трети бюджета. Восьмилетний срок службы означал, что связь между армией и мирным населением, и прежде бывшая довольно иллюзорной, практически обрывалась. После окончания службы солдаты предпочитали оставаться на ней сверхсрочниками, и французская армия становилась всё более профессиональной и изолированной от общества.
Офицерский корпус
С точки зрения ультрароялистов, назначение офицеров было прерогативой короля, но с точки зрения всех остальных это вело к скандальному фаворитизму, отличавшему Старый режим и период 1814-1815 годов. Исходя из этого, Сен-Сир хотел внести ясные правила в данный вопрос и по возможности ограничить власть монарха над карьерами офицеров. Пункт VI его закона 1818 года гласил, что никто не имеет права стать офицером, не прослужив два года унтер-офицером или не пройдя военную школу. Не менее трети вакансий младших лейтенантов (sous-lieutenant
, самое младшее офицерское звание) должны отдаваться унтер-офицерам. Продвижение по службе должно на две трети производиться по старшинству, и только на одну треть — по выбору короля для званий до подполковника (
lieutenant-colonel
) включительно. Дальнейший путь в иерархии определялся только выбором короля, однако в целом его права существенно ограничивались. Кроме того, Сен-Сир вернул на службу некоторых наполеоновских офицеров и сумел избавиться от наиболее неуживчивых эмигрантов. Как писал Р. Холройд,
«при Гувион-Сен-Сире разрушение уступило место реконструкции, для которой закон о наборе и ордонанс о чинопроизводстве предоставили прекрасную основу»
.
Королевский мушкетёр pinterset.com
В итоге во французском офицерском корпусе образовывались две касты: ученики военных школ, имевшие либо дворянское, либо буржуазное происхождение, и бывшие унтер-офицеры, как правило, выходцы из бедных слоёв. Для начала XIX века это была довольно оригинальная система, так как из крупных стран только в России унтер-офицеры имели шанс получить эполеты. Во Франции принцип «маршальского жезла в каждом солдатском ранце» был намного ближе к реализации, чем в империи Романовых, и в каждом поколении военных были выдающиеся военачальники, начинавшие службу простыми солдатами. Как это часто случалось с французской армией, практика корректировала нормы законов. Сен-Сир гарантировал унтер-офицерам треть вакансий, но в 1825 году 50% новопроизведённых были из солдат, а при последующих режимах эта пропорция выросла до двух третей. Старое дворянство в том же 1825 году получило только 24% производств в офицеры, а наполеоновское дворянство — 3%.
Французская армия становилась самой демократичной в Европе, что одновременно являлось её сильной и слабой стороной. Примерно 5% офицеров из рядовых достигали звания подполковника и полковника, а 3% становились генералами. Большинство заканчивало карьеру в чине капитана. Люди из низов почти всегда до тонкостей знали службу, нередко отличались вниманием к нуждам солдат, но их кругозор оставлял желать лучшего, а это было критично важно на высоких ступенях воинской иерархии. Многие современники отмечали добрые и несколько фамильярные отношения между солдатами и офицерами, но французской армии не хватало сильного унтер-офицерского корпуса, так как хорошие унтер-офицеры быстро дослуживались до младшего лейтенанта. К тому же унтер-офицеры иногда сознательно «подставляли» своих начальников, чтобы открыть себе вакансию. Офицерский корпус наполнялся специфическим типом людей, по культурному уровню сильно уступавших своим зарубежным коллегам и нередко отличавшихся совсем не благородным поведением.
Поступив в уланский полк, Люсьен Левен столкнулся с таким типом офицера. Командир его полка подполковник Тонер Филото родился простым крестьянином, получил эполеты ещё в Египте (1798-1799), участвовал в сражениях при Маренго (1800) и Аустерлице (1805), но Люсьен нашёл в нём не героя, а грубого пройдоху, заработавшего орден Почётного легиона не за подвиги, а за то, что быстро забыл слова «Марсельезы» и при Реставрации первым из офицеров пошёл к причастию. Интересы Филото вращались вокруг выпивки и денег, и он сразу принялся высчитывать выгоды, которые извлечёт из поступления в его полк сына месье Левена, одного из богатейших парижских банкиров.
Неизвестный художник. Портрет королевского мушкетёра 1-й роты (1815) musee-armee.fr
Французские декабристы
Людовик XVIII старался стать королём всех французов, но когда в 1820 году был убит наследник престола герцог Беррийский, а в южной Европе вспыхнули революции, он начал склоняться к откровенной реакции. Либералы ответили на это созданием тайных обществ, в которых активное участие приняли офицеры. Король и роялисты подозревали, что «под красивой белой формой бьются бонапартистские сердца»
(выражение одного из современников). В 1821 году прусский посол описывал эту ситуацию так:
«Король не может рассчитывать ни на один из полков своей армии по причине войны мнений. Даже если испанцы развернут посреди Франции триколор, этого будет достаточно, чтобы начать там гражданскую войну и свергнуть правительство».
Вскоре эти мрачные прогнозы получили подтверждение. В конце 1821 года был раскрыт заговор в Сомюрской военной школе, после чего тайные общества стали обнаруживаться едва ли не каждый месяц. Последовала серия казней, которая погасила волну революционного движения. Наполеоновский ветеран О.-Ж. Карон, один из заговорщиков, схваченный в Кольмаре, был судим военным трибуналом, хотя уже уволился со службы. Дело было скандальным, и даже спустя десять лет Люсьен Левен содрогнулся, когда узнал, что один из его собеседников в начале 1820-х занимал важную должность в Кольмаре. Память о Кароне жила в сердцах либералов долгие годы.
O.-Ж. Карон, 1850 год biblio.bnu.fr
Ситуация во Франции 1820-х годов во многом соответствовала общеевропейским тенденциям, проявившимся в Испании, Португалии, Италии и России: молодые либерально настроенные офицеры планировали свергнуть деспотизм в своих странах во имя свободы и конституции. Специфику французскому случаю придавала ненависть, которую молодые офицеры питали к своим командирам-эмигрантам, и чувство отчуждения от своих товарищей, примирившихся с Бурбонами. Эти чувства вполне разделяли стареющие герои наполеоновских войн, находившиеся в отставке на половинном жаловании.
Впрочем, силу этого движения не стоит преувеличивать. Армия оставалась более лояльной, чем о ней думали, и часто сама выдавливала из себя недовольный и беспокойный элемент, а заговорщики никогда не были достаточно сильны и решительны, чтобы создать серьёзные проблемы. В 1823 году французская армия не без колебаний вторглась в Испанию, чтобы подавить там революцию. Это не вызвало восстания во французских частях — солдаты удивительно легко исполнили свой легитимистский долг. Более того, главнокомандующий герцог Ангулемский взял с собой многих бонапартистов: эти люди обладали опытом и не вызвали проблем. Герцог сжёг доносы, составленные офицерами друг на друга, назначил самый подозрительный полк в свой личный конвой и двинул армию через Пиренеи. Когда перед герцогом показались 150 человек в форме наполеоновской гвардии, начавшие махать соотечественникам триколором, они были рассеяны залпом картечи. Новая французская армия прошла проверку не только на боеспособность, но и на политическую лояльность. Кроме того, Испанская кампания позволила на время забыть и отчасти сгладить политические дрязги, раздиравшие офицерскую среду. Испанский поход был воспринят как воинский долг, и только серьёзные проблемы со снабжением — грозный предвестник будущих бед — омрачили его исполнение.
А.-Ж.-Б. Тома. Людовик XVIII принимает герцога Ангулемского после возвращения с испанской войны 2 декабря 1823 года chateauversailles.fr
В 1824 году Людовик XVIII умер. Переход власти к Карлу Х прошёл спокойно: во Франции не произошло ничего подобного декабристскому восстанию, разразившемуся через год в России. Возможно, именно «крестовый поход» против испанской революции на несколько лет продлил жизнь режиму Бурбонов. Карл Х желал прочнее увязать армию не только с правящей династией, но и с религией — в полках появились военные капелланы, которые нередко исполняли функции политических шпионов. Военных стали упорнее принуждать к посещению церковных служб и отправлению необходимых обрядов: крещения, причастия, исповеди и т.д. Глубина христианского чувства стала влиять на карьерный рост. Многих армейцев раздражало насаждение религии, но в 1830 году режим Реставрации был сметён в результате городского восстания, а не военного заговора.
Ш.-А. Шассла. Погребение Его Величества Людовика XVIII в королевской церкви Сен-Дени 24 сентября 1824 года (фрагмент) chateauversailles.fr
В 1815-1830 годах законом Сен-Сира и другими мерами был заложен фундамент новой французской армии со всеми её отличительными чертами. У Франции появилась небольшая, фактически профессиональная армия, комплектуемая с помощью баллотировки с возможностью предоставить замену. Как писал Р. Холройд, «это была королевская, а не национальная армия, во многом схожая с прусской армией, которую Наполеон разбил в 1807 году, отдельный организм, имевший мало общего с нацией в целом»
. Её офицерский корпус был доступен простолюдину, и, получив эполеты, он вступал в конкуренцию за чины с более обеспеченными или более знатными товарищами, вышедшими из военных школ. Бурбоны не сумели добиться однородности офицерского корпуса, и он делился на группировки по социальному происхождению и политическим взглядам. Последнее предопределило огромную зависимость армии от новых политических катаклизмов, которые ожидали Францию в XIX веке, а эти катаклизмы, в свою очередь, сильно зависели от того, какую позицию займёт армия.
Продолжение следует
Литература:
- Стендаль. Люсьен Левен // https://az.lib.ru/s/stendalx/text_0020.shtml
- Histoire Militaire de la France. Sous la direction d’André Corvisier. 2 – De 1715 à 1871. (Presses Univeritaires de France, 1992)
- Griffith, P. Military thought in the French army, 1815-51. (Manchester Univ. Press, Manchester and NY, 1989)
- Bury, J.P.T. France, 1814-1940. (Routledge, London & NY, 2003)
- Лависс Э., Рамбо А. История XIX века. Т. III. М., 1938-1939
- Serman, W. La noblesse dans l’armée française au XIXe siècle (1814-1890) // Les noblesses européennes au XIXe siècle. Actes du colloque de Rome, 21-23 novembre 1985. (Rome: École Française de Rome, 1988). pp. 551-558
- Holroyd, R. The Bourbon Army, 1815-1830 // The Historical Journal Vol. 14, No. 3 (Sep., 1971), pp. 529-552
- Kennedy, P. The Rise and Fall of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. (FontanaPress, 1989)
Военные парады
Парады всегда являются удивительным зрелищем. В такие моменты намного лучше осознаешь всю мощь своей родной страны. Франция знаменита своими военными парадами.
Военный парад в день взятия Бастилии
Начиная от яркой униформы, богатой на свои традиционные атрибуты, и заканчивая показом военной техники и её мощи, Франция показывает своему народу силу и величество.
На параде выступают все виды войск. Сначала выходят сухопутные войска. Их марш наполняет всю площадь, так что невозможно оторваться от этого шествия.
Далее следуют разные виды военной техники. Изюминкой каждого парада можно назвать военно-воздушные силы. Когда в небе появляется несколько профессиональных военных истребителей, все граждане в восторге аплодируют.
Несмотря на спокойное состояние, она продолжает развивать военную технику и оружие. Французские парады только подтверждают важность военного дела для этого государства.
Как морпехи стали не морпехами
Во Франции специальные войска, предназначенные для зарубежных операций, традиционно называют морскими. Появились они в 1622 году в качестве классической морской пехоты по повелению кардинала Ришелье. Сей великий государственный деятель и создал регулярный французский флот. Ну, а какой флот без морпехов?
Со временем оказалось, что большая часть этих морпехов на борт кораблей поднималась только для перевозок по морям-океанам. А основной их задачей стала гарнизонная служба во французских заморских владениях и расширение этих владений штыком и ядром.
С 1831 года Infanterie de Marine, или корпус морской пехоты, прекратил служить на кораблях и получил оружие с обмундированием по образцу сухопутных войск.
Роль морпехов французы сначала возложили на флотские экипажи, а в 1856 году создали Fusiliers Marins — морских фузилёров. Так по сей день и называются настоящие французские морпехи.
Именно они первой волной высадки идут на враждебный берег, учиняют на этом берегу разведывательно-диверсионные безобразия и прочее, присущее морпехам других стран.
Ну, а наши герои в 1890 году окончательно порвали все связи с морским ведомством и с 1900 года получили более точное название — Troupes Coloniales или «колониальные войска».
Отметим, что колониалы не расширяли французские владения в Северной Африке: Алжире, Марокко и Тунисе. Этим занималась Африканская армия Франции, из которой вырос Легион, а также экзотика вроде тиральеров, спагов и зуавов.
Колониальные же войска были заняты в Транссахарской Африке и азиатских колониях Парижа. Именно эти земли они присоединяли к французской империи огнём, мечом и круассаном. Впрочем, колониалы принимали участие и во всех больших европейских войнах. Каждый полк Troupes Coloniales имеет длинный список сражений, в которых участвовали его бойцы.
Самый значимый для них бой — сражение за Базей 1 сентября 1870 года, в котором они оказали яростное сопротивление немецким войскам Бисмарка.
Бронетехника военных конфликтов в Африке
Самой «популярной» бронетехникой этих конфликтов был танк AMX-13 и пушечные автомобили Panhard AML различных модификаций, прошедшие модернизацию в африканских странах. Танки, САУ, БТР и бронеавтомобили всех воюющих сторон представлены в следующих залах Музея бронетехники в Сомюре.
- Послевоенная Франция (АМХ-13…)
- Сражающаяся Франция (французская и британская техника)
- Варшавский договор (советские танки Т-34, Т-54, Т-62 и т.д.)
- Современный Мир (бронетехника НАТО)
Deus Vult, боевые ёжики и краснозвёздные колониальные коммандос
Девиз марин — фраза «Et au Nom de Dieu, vive la coloniale!» — то есть, «Во имя Господне, да здравствуют колониальные войска!».
Фраза лишь выглядит пафосной и похожей на Deus Vult («Этого хочет Бог» — боевой клич христиан во время провозглашения первого крестового похода). История её происхождения проста и иронична.
Жил-был среди племён туарегов посреди Сахары французский миссионер Шарль Эжен де Фуко. Туарегов он изучал и попутно пытался обращать в католицизм.
Шарль де Фуко
Естественно, нравилось это не всем. В 1908 году его миссию осадили отряды недовольных племён. Бедолага совсем отчаялся, но ему на помощь пришла-таки рота колониальных войск.
Когда де Фуко увидел марширующую колонну бойцов Troupes Coloniales, будущий блаженный католической церкви рухнул на колени, вознёс руки к небесам и произнес ту самую фразу. Колониалам это жутко понравилось.
Символы частей и подразделений марин — это отдельная песня.
Эмблемы 2-го пехотного полка марин и значок 5-й роты
К примеру, на эмблеме 2-го пехотного полка Troupes de marine красуется романтичный парусник с геральдическими лилиями. А на значке его 5-й роты мы с удивлением обнаруживаем сурового военного… ёжика. В форменной тёмно-синей пилотке с якорем. Причём прозвище бойцов пятой роты — слоны. Л — логика!
Впрочем, когда второй пехотный полк марин был ещё вторым колониальным пехотным полком, его эмблема впечатляла не меньше. На ней был изображён жизнерадостный белый бронтозавр на фоне якоря и лотарингского креста.
Особо любят марины азиатскую экзотику, что неудивительно с учётом их послужного списка в Индокитае.
Эмблемы 2-го эскадрона 1-го пехотного полка, эскадрона управления и МТО и роты разведки и огневой поддержки 2-го полка
На эмблеме 2-го эскадрона 1-го пехотного полка марин (который на самом деле бронекавалерийский — традиционные названия, да!) — недоумевающий восточный дракон с оперённым подкалиберным снарядом в лапах. У их коллег из эскадрона управления и МТО — индийский семиглавый змей Васуки, спутник бога Шивы. У роты разведки и огневой поддержки 2-го полка — чёрный дракон с молниями на фоне миномёта.
Эмблемы 2-й и 3-й рот 3-го полка
Есть на нашивках и Африка. Задумчивый верблюд 2-й роты 3-го полка и упоротого вида лев 3-роты того же полка.
Но всех суровее и циничнее старая эмблема 3-го парашютного полка марин тех времён, когда он ещё был 3-м батальоном колониальных коммандос в Сайгоне. На ней изображены якорь и парашют. Между рогами якоря красуется роскошная красная звезда, а на штоке — буквы BCCP («bataillon colonial de commandos parachutistes»). Напомню, батальон в разгар Холодной войны воевал с вьетнамскими коммунистами. Используя самую «советскую» по виду эмблему в истории западных армий.
Зато 1-й парашютный полк марин, являющийся частью французских сил специальных операций, обнаруживает на своей эмблеме подозрительно знакомые буквы S.A.S.: в годы Второй мировой он появился, как укомплектованный французами дивизион британской САС (SAS, Special Air Service — один из первых в мире спецназов), и лишь затем вошёл в состав вооружённых сил Франции.
Африканская политика Франции после де Голля
В апреле 1969 года президент Шарль де Голль ушёл в отставку. На новых выборах победил его премьер-министр Жорж Помпиду. Но африканская политика Франции осталась прежней. Севший в президентское кресло после внезапной смерти Помпиду в 1974 году Валери Жискар д’Эстен проявил решимость решать африканские проблемы военной силой. Он назвал Францию буфером на пути коммунистической экспансии в Африке. Президент Жискар д’Эстен осуществил проведение двух наиболее знаменитых и успешных операций французской армии во времена «холодной войны» – в 1978 году против повстанческих отрядов «катангских жандармов» в конголезской (заирской) провинции Катанга (Шаба) и в 1979 году сверг императора Центрально-Африканской Республики Жана I (Бокассы). В 1981 году президентом Франции стал социалист Франсуа Миттеран. Но ожидаемого политологами изменения африканской политики Франции не произошло. Период президентства Франсуа Миттерана (1981-1995) оказался насыщенным военными операциями в Африке. Миттеран три раза направлял войска в Руанду, по два раза в Чад и в Заир, а также один раз в Габон. Французские войска принимали участие в интервенции ООН в Сомали в 1992-1995 годах. Пьер Месмер, бывший министр армий, даже назвал как-то Миттерана «маньяком военной жестикуляции в Африке». В 1995 году президентом Франции стал сторонник «жёсткого курса» Жак Ширак. Примечательно, что Ширак снова назначил своим советником по африканским делам Жака Фоккара! А когда 19 марта 1997 года Фоккар умер, многие предположили, что наступил конец эпохи Françafrique. Да и военно-политический ситуация в Африке к этому времени претерпела серьёзную трансформацию, поскольку закончилась «холодная война». Ведущие державы закончили противостояние в Африке, предоставив бывших вассалов самим решать свою судьбу. А это резко увеличило число и масштабность здешних вооружённых конфликтов. И Париж начал уставать от взваленной на себя роли «африканского пожарного». Искру, ставшую катализатором этой усталости, высекла гражданская война в Руанде в 1990-1994 годах. А участие в умиротворении в Руанде французской армии подверглось жесточайшей критике во всём мире.
Возврат к интервенционной политике в Африке
19 сентября 2002 года в Кот д’Ивуаре вспыхнул очередной военный мятеж. Сразу после его начала президент Франции приказал приступить к военной интервенции в эту страну. Быстрота принятия решения объяснялась тем, что у Жака Ширака были развязаны руки: премьер-министр Лионель Жоспен неосмотрительно выставил свою кандидатуру на президентских выборах 2002 года и проиграл их, после чего вообще покинул политику. Стержнем предвыборной компании Николя Саркози (2007-2012) в 2007 году был заявлен «разрыв» с прежней политикой. Саркози утверждал, что постколониальная эра в Африке закончилась, и политика Франции теперь не определяется теневыми неформальными связями. Однако, столкнувшись с реальностью, Саркози быстро переменил свои взгляды. В 2008 году в Кейптауне он в своей речи обозначил реформу взаимоотношений с африканскими государствами. Франция, как и прежде, отвечала за контроль системы безопасности в Франсафрике, но при этом вознамерилась разделить военное бремя со странами Евросоюза. А на практике получилось так, что Николя Саркози полностью возвратился к прежней интервенционной африканского политике. Один западный дипломат, долгое время работавший в Африке, как-то заметил, что Саркози хочет вернуть Франции статус «жандарма Африки», причём не только её франкофонской части. И для такого утверждения имеются определённые основания. В частности, вмешательство Франции в гражданскую войну в Ливии на стороне повстанческих сил (операция Harmattan) началось сразу после принятия резолюции Совбеза ООН № 1973 от 19 марта 2011 года. Французская боевая авиация нанесла удары по позициям правительственных войск Ливии. На принятие такого поспешного решения, кроме всего прочего, явно повлияло и многолетнее франко-ливийское противостояние в Чаде, и прежние активные попытки Триполи вмешиваться в политическую ситуацию в других частях франкофонской Африки. Правда, с удручающими итогами своей победы в Ливии французам пришлось столкнуться всего лишь через год в Мали – в зоне своих прямых интересов.
