Адмирал Кузнецов: биография, награды, память. Николай Герасимович Кузнецов

11 Мая, 2019
Государство
Олег Петров

Биография адмирала Кузнецова — это образец того, какой должна быть судьба выдающегося отечественного офицера, который всю свою жизнь посвящает службе Родине. Он был начальником Советского флота, имеет звание Героя Советского Союза. Во время войны против немецко-фашистских захватчиков сыграл огромную роль, которая долгое время умалчивалась, общественность о ней узнала только спустя годы. О карьере адмирала и памяти, которую хранят потомки после его смерти, расскажем в этой статье.

Ранние годы

Рассказывать биографию адмирала Кузнецова нужно с 1904 года, когда он появился на свет в деревне Медведки Вологодской губернии. Сегодня это населенный пункт на территории Котласского района, который сейчас относится к Архангельской области.

Его отец был казенным крестьянином. Его звали Герасим Федорович.

Уже в 13 лет герой нашей статьи начал трудиться на должности рассыльного в местном порту.

В 1919 году стал матросом Северо-Двинской речной военной флотилии. Так началась его служба Родине, которой он оставался верен до своих самых последних дней. Известно, что изначально принимать мальчишку на службу не хотели, так как он был слишком мал. Тогда он просто приписал себе два года, чтобы преодолеть этот бюрократический препон. Примечательно, что ошибочный 1902 год рождения в биографии адмирала Кузнецова до сих пор можно встретить в отдельных источниках.

На службе

Служба на флоте полностью его поглотила. В годы Гражданской войны началась его военная карьера, которая в результате достигла неимоверных высот.

В 1921 году Кузнецов оказался в составе строевого флотского экипажа. Позже служил в Петрограде.

Было очевидно, что для продолжения своего поступательного движения по карьерной лестнице ему потребуется получить образование. Поэтому в 1923 году Николай поступает в военно-морское училище, которое носит имя маршала Фрунзе. Спустя три года он с отличием оканчивает данное заведение, став полноправным офицером.

Как одному из отличников курса, Николаю Герасимовичу Кузнецову предоставляется возможность самостоятельно выбрать, куда пойти дальше служить. Он останавливается на Черноморском флоте, который в то время показался ему одним из самых перспективных направлений.

Пожалуй, это было действительно так, потому что Кузнецов выбрал в качестве места для прохождения службы крейсер «Червона Украина». Это было уникальное судно, его особенность состояла в том, что оно было первым крейсером, построенным в Советском Союзе. Поэтому служить на нем считалось большой честью.

Поначалу Николай Герасимович Кузнецов был командиром батареи. Затем возглавлял роту, со временем стал старшим вахтенным начальником.

В конце 1920-х — начале 1930-х еще три года посвятил обучению в военно-морской академии. И это учебное заведение он окончил с отличием, продемонстрировав выдающиеся способности.

Около года служил в должности старшего помощника командира на крейсере «Красный Кавказ», а затем вернулся на судно «Червона Украина», но уже не простым офицером, а в качестве командира корабля. Им он руководил вплоть до 1936 года.

Известно, что за это время Кузнецову удалось довести до идеала боевую подготовку одного отдельно взятого судна.

Готовность №1, или Подмена понятий

— Не секрет, что наши генералы традиционно воспринимают моряков вроде инопланетян. А вот как вермахт взаимодействовал с кригсмарине?

— Главное командование вермахта (ОКВ) на постоянной основе ни флотом, ни люфтваффе, ни сухопутными войсками не руководило, фактически ОКВ занималось ведением боевых действий против союзников на западе. В то время, когда главное командование сухопутных войск (ОКХ) держало на своих плечах весь восточный фронт. Вот такое «разделение труда», хотя ОКВ по вертикали выше. Но последнее слово всегда было за верховным главнокомандующим — за Гитлером.

С моряками Гитлер обычно встречался раз в месяц, чтобы выслушать доклад и поставить задачи.

Обычно раз в месяц главком кригсмарине встречался с фюрером — докладывал о выполнении поставленных задач и рассказывал о существующих проблемах. У нас, к сожалению, никакой системы встреч Кузнецова со Сталиным не существовало. Если за полгода в 1941 году они встречались сорок раз, то в 1943 году только шесть. Поэтому наркому ВМФ не всегда удавалось донести проблемы флота до высшего руководства.

— И чем объясняется такое невнимание?

— Видимо, Сталин считал, что есть более важные дела и более важные задачи, в соответствии с которыми и осуществлялось распределение ресурсов. Иногда в комментариях мне с сарказмом замечают: «Вот если бы мы направили все ресурсы в ВМФ, флот смог бы выиграть войну? Ведь Берлин расположен не на берегу моря!..» Но я никогда не вёл речь о выделении флоту всех ресурсов, которые тратились на Красную армию. Численность ВМФ в годы войны составляла около 6 процентов от общей численности советских вооружённых сил. Если бы она была не 6 процентов, а, скажем, 9 процентов, боеспособность РККА серьёзно бы не изменилась, а для флота это был бы рост в полтора раза!

— Однако поклонники есть не только у маршала Жукова, но и у адмирала Кузнецов, которые считают, что Жуков на посту начальника Генштаба войну проморгал, и только флот оказался в полной боевой готовности. Речь, как понимаете, о готовности №1, которую на свой страх и риск Кузнецов объявил в ВМФ раньше, чем в армии.

— Это подмена тезисов. Оперативная готовность №1 (ОГ-1), которая определена инструкцией от 15 ноября 1939 года, и боевая готовность №1 (БГ-1), принятая после войны в советских Вооружённых силах, как говорят в Одессе — две огромные разницы. Это попытка играть на созвучии, и прежде всего надо сказать, что в оперативную готовность №1 флот был переведён не по инициативе Кузнецова, а на основании общей директивы. Никакой самодеятельности быть не могло.

В мемуарах Николай Кузнецов утверждал, что, благодаря готовности №1, флот единственный дал отпор противнику в первые часы войны.

— Однако, о том, что, благодаря готовности №1, флот единственный достойно встретил противника в первые часы войны, Николай Герасимович чёрным по белому написал в мемуарах. Получается, тоже сыграл на созвучии?

— Он поступил хитрее. Флот действительно перешёл на ОГ-1 до сухопутных войск, это правда. Но дело в том, что на флоте существовала таблица условных сигналов, поэтому достаточно было снять трубку ВЧ и произнести, допустим, слово «зерно», чтобы начали выполняться определённые мероприятия.

В сухопутных войсках подобной системы не было. Фактически же ОГ-1 может считаться аналогом современной повышенной готовности, когда 30 процентов сил готовы к немедленному действию, а остальные находятся в обычной готовности, но при этом запрещены отпуска и увольнения и завершается ремонт кораблей. Инструкция по оперативным готовностям автоматического разрешения на применение оружия не предусматривала, на такой случай должны были быть дополнительные указания. Но они поступили не сразу, хотя немцы уже начали бомбить.

— А кто принимал решение на открытие ответного огня — командиры на местах?

— В Севастополе так и было, ответственность на себя взял начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Иван Елисеев. А вот на Балтике взять ответственность никто не решился…

— Как считаете, почему Сталин выбрал на пост наркома ВМФ именно Николая Кузнецова, тогда ещё очень молодого человека, если у него в «обойме» были более опытные адмиралы — Лев Галлер, Иван Исаков?

Адмиралы Иван Исаков (слева) и Лев Галлер.

— На них имелся компрометирующий материал. И я удивлён, как Льва Галлера при таком обильном «досье» не расстреляли во времена чисток 1930-х годов. Галлер был изобличён в том, что в период Первой русской революции в ранге мичмана добровольно вызвался возглавить карательную команду, которая расстреляла более двадцати человек, участвовавших в революционных выступлениях. Судя по материалам Комиссии партийного контроля, он, во-первых, скрыл, что был добровольцем, а во-вторых, упирал на то, что наград не получал — в верхах решили, что награждать за наказание собственного народа негоже, и отличившихся премировали торжественным завтраком с государем-императором. Ну а адмирала Исакова уличили в том, что, будучи выпускником Морского кадетского корпуса, был вхож в некоторые подпольные контрреволюционные организации. Потом оправдывался: был молод и ещё не был убеждённым коммунистом, поэтому не сообразил, что надо порвать с заговорщиками. Иначе говоря, Исакова обвиняли в недоносительстве. Когда всё вскрылось, адмирал написал покаянку.

Военный опыт

От теории и учений к практике пришлось перейти в 1936 году. Он был направлен на гражданскую войну на территории Испании. Во время этих боевых действий Кузнецов был главным советником республиканского правительства по военно-морским вопросам.

Чтобы скрыть свое участие в военном конфликте на территории чужого государства, действовал под псевдонимом. Интересно, что он называл себя дон Николас Лепанто. Псевдоним он выбрал не случайно, взяв в качестве фамилии название самого известного морского сражения, в котором Испания одерживала победу. Битва при Лепанто — это битва, произошедшая в Ионическом море в 1571 году. В ней сошлись Священная Лига, в которую входила Испания, с Османской империей. Итогом стала убедительная победа союзников.

Во время гражданской войны Кузнецов непосредственно занимался организацией и руководством боевыми операциями республиканского флота, решал вопросы обеспечения приема транспортов с родины. Успешно вернувшись из опасной командировки, был награжден орденами Красного Знамени и Ленина.

В 1937 году получил повышение по службе. Кузнецову присвоили звание капитана первого ранга. С начала 1938-го до весны 1939 года в качестве командующего возглавлял Тихоокеанский флот. В этот период он получает звание флагмана второго ранга.

Корабли, входившие в состав Тихоокеанского флота, под управлением Кузнецова принимали участие в боях у озера Хасан. Они выполняли задачу по поддержке сухопутных сил.

После того как героя нашей статьи перевели с Дальнего Востока, он был направлен в Нарком Военно-Морского Флота, заняв пост заместителя народного комиссара.

«В таких случаях он не был даже злопамятен»

В 1948 году его вместе с группой других флотских начальников отдали под суд по обвинению в выдаче секретных военных чертежей и карт США и Великобритании. Обвинение было высосано из пальца — часть «секретов» публиковалась в научно-популярных журналах, другие были открыты во время войны, когда СССР и западные страны были союзниками, и обмен подобной информацией одобрялся высшим советским руководством.

Несмотря на это, всех подсудимых признали виновными. Кузнецов оказался единственным, кого, с учетом прежних заслуг, оставили на свободе. Понизив на три звания, его назначили заместителем Главнокомандующего войсками Дальнего Востока по военно-морским силам.

А летом 1951 года вице-адмирал Кузнецов будет назначен Военно-морским министром СССР.

В своих мемуарах флотоводец так скажет о Сталине: «Отношение к людям у него было как к шахматным фигурам и преимущественно к пешкам. Он мог убрать любую фигуру с шахматной доски и поставить её вновь, если игра требовала этого. В таких случаях он не был даже злопамятен, и репрессия, пронесшаяся над человеком по его же приказу, не служила препятствием для полного доверия к нему в последующем».

Руководство Советским флотом

Важным моментом в биографии адмирала Кузнецова стал 1939 год, когда он фактически возглавил советский Военно-Морской Флот, заняв должность народного комиссара.

Это было неожиданное кадровое решение, так как офицеру на тот момент было всего 34 года. Неудивительно, что Кузнецов оказался самым молодым наркомом в стране. К тому же стал первым моряком на этой должности, так как до него Советским флотом руководили сотрудник органов госбезопасности Михаил Петрович Фриновский и армейский комиссар первого ранга Петр Александрович Смирнов.

Оба заработали плохую репутацию у подчиненных, так как стали организаторами массовых репрессий. Причем смена руководства неизменно происходила после казни предыдущего руководителя.

Современные историки называют именно Смирнова одним из главных организаторов репрессий в вооруженных силах. Он был инициатором и лично санкционировал аресты многих политработников и красных командиров.

В результате сам был арестован в июне 1938 года. Суд приговорил его к расстрелу за участие в фашистском заговоре. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

На смену ему пришел Михаил Фриновский, также считающийся одним из организаторов «Большого террора». Наркомом Военно-Морского Флота он был назначен в сентябре, а уже в апреле 1939 года уволен со всех постов в связи с обвинениями в фашистском и троцкистском заговоре в НКВД. Он признался в преступлении и также был казнен. Примечательно, что Фриновский, в отличие от большинства жертв сталинских репрессий, не был реабилитирован.

Ставший наркомом вместо Фриновского, Кузнецов принялся наводить порядок в армии. Его заслуга заключается в укреплении флота перед войной, который был фактически обезглавлен в результате чисток чекистами. Николай Герасимович организовал несколько масштабных учений, лично посетил большое количество кораблей, решая кадровые и организационные вопросы.

На посту наркома ВМФ СССР был инициатором открытия морских спецшкол и училищ, которые работают и сегодня. Они известны как нахимовские училища.

Его усилиями была сохранена научно-педагогическая инженерная школа в Ленинграде. Более того, в нее вернули инженерный морской факультет. Научно-педагогическая инженерная школа в Николаевске была восстановлена как Военный инженерно-технический университет.

Под пристальным руководством адмирала разрабатывались и принимались корабельный и дисциплинарный уставы Военно-Морского Флота.

В июле 1939 года именно им было инициировано празднование Дня Военно-Морского Флота. Этот праздник сохранился до нашего времени. Его по-прежнему отмечают 24 июля.

Во время реформирования Советской армии в 1940 году среди высшего командного состава были введены адмиральское и генеральское звания. Так стал адмиралом флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов.

Понимая, что вскоре может начаться война, предпринимал все возможное, чтобы Советский флот встретил ее во всеоружии. Например, в 1941 году по его распоряжению была создана рота особого назначения, ставшая первым в Советском Союзе специальным водолазным подразделением.

Армия и флот: «диалог» на разных языках

— Выходит, и в полководческой среде образованные слишком надоели?.. А как же тогда воевать не числом, а умением?

— Если помните, основатель советской военной школы Михаил Фрунзе говорил, что учить надо тому, что необходимо на войне. Его мысль «творчески» упростили: учить только тому, что необходимо на войне. В соответствии с этим постулатом в 1920-1930 годы в учебных заведениях Красной армии лишнему не учили.

Но первоосновой конфликта флотского и армейского руководства, на мой взгляд, стало не столкновение интеллектов, а то, что по объективным причинам флот продолжительное время не представлял серьёзной боевой силы, поэтому морякам позволяли вариться в собственном соку. Флот был как бы государством в государстве. А когда он окреп, и на флот обратили внимание, выяснилось, что диалог идёт на разных языках.

Вот кто, например, должен отвечать за оборону военно-морских баз — армия или флот?

— На лекциях по истории военно-морского искусства в заслугу адмиралу Кузнецову ставили тот факт, что немцы ни одну советскую военно-морскую базу не взяли с моря. Это правда, зато все были успешно взяты с берега. Не понимаю в данном случае природу военно-морской гордости.

— Здесь немножко другое. Наверняка обратили внимание, что через мемуары Николая Герасимовича красной нитью проходит уязвлённое флотское самолюбие. В вопросе обороны военно-морских баз в том числе. Кузнецов считал, что руководить должен военно-морской начальник, которому должен был подчиняться сухопутный командир, отвечающий за сухопутную оборону. В свою очередь морской начальник подчиняется командующему флотом, и в этом есть определённая логика, потому что только через флот можно наладить снабжение ВМБ. Вот пример. Пока адмирал Филипп Октябрьский не отвечал за оборону Севастополя, он с момента прорыва немцами Ишуньских позиций в Северном Крыму только вывозил из города имущество. Но когда 7 ноября 1941 года его назначили командующим Севастопольским оборонительным районом и сказали, что он персонально отвечает за оборону города, Октябрьский сразу стал интересоваться, каким ресурсами располагает Черноморский флот в кавказских базах и чем можно усилить оборону города. Полагаю, что такая переоценка «ценностей» сыграла огромнейшую роль в том, что Севастополь не был оставлен ещё в 1941 году.

Оборона Севастополя.

Адмирал Кузнецов утверждал, что Либавская ВМБ, за оборону которой отвечал командир 67 стрелковой дивизии генерал-майор Николай Дедаев, не была бы сдана через пять дней после начала войны, если бы за оборону базы отвечало морское командование. Тут, по его мнению, дело было в том, что сухопутчики в хаосе отступления в первую очередь думали, как бы не оторваться от своих, а не об обороне военно-морских баз.

— Не секрет, что возможности флота не всегда использовались даже в очевидных ситуациях?

— На мой взгляд, подавляющее большинство генералов слабо представляли боевые возможности флота, на что нарком Кузнецов неоднократно обращал внимание в своих докладных записках. Других задач, кроме высадить десант или пострелять с кораблей по берегу сухопутные начальники придумать не могли. А вот как, например, сделать так, чтобы флот противника не смог поддерживать свои сухопутные войска?

— Намекаете, что на такую глубину боевые задачи флоту не формулировали ?

— Не формулировали. Вот классический пример. В начале октября 1944 года 1-й Прибалтийский фронт, который безуспешно наступал на Ригу, получил задачу «повернуть оглобли» на девяносто градусов и наступать к берегу Балтийского моря на Мемель, чтобы окончательно отсечь группу армий «Север» от Германии. Вы думаете, главное командование ВМФ или командование Балтфлота получило копию директивы на проведение Мемельской наступательной операции?

— Подозреваю, нет.

— Вот именно. Первый Прибалтийский фронт нацеливается на выход к Балтийскому морю, а противник оперативно высылает к побережью группу кораблей артиллерийской поддержки в составе тяжёлых крейсеров, которые за пять суток выпустили 3 200 снарядов, половина — калибром более 200 миллиметров, и Мемель был удержан.

Бойцы Ленинградского фронта высаживаются на Моонзундские острова. 1944 г.

При этом перед Балтийским флотом не ставилась задача противодействовать кораблям противника. Ставка приказала Балтфлоту совместно с Ленинградским фронтом (даже не с 1-м Прибалтийским!) захватить Моонзундские острова. До смешного доходило: торпедоносцы вылетают на свободную охоту, в этих же районах действуют советские подводные лодки, и никто как бы не видит флот противника, который на глазах срывает фронтовую операцию…

— Есть мнение, что неприязненное отношение Жукова к ВМФ сформировалось на профессиональной основе — из-за того, что флот якобы не сыграл в войне той роли, которую должен был сыграть. И в этом «заслуга» Кузнецова.

— Не думаю, что Жуков мог так формулировать, потому что «роль» — это не военное понятие. Военные понятия — «постановка задачи» и «выполнение задачи». И те задачи, которые ставили ВМФ, флот выполнял. Оборонял военно-морские базы? Оборонял. Главной задачей Балтийского флота была оборона Ленинграда, она была выполнена? Была. Например, основной задачей Северного флота было обеспечение движения северных морских конвоев, и флот с ней справился. Вот я привёл пример Мемельской наступательной операции… Но не мог же флот сам себе придумывать задачи в интересах сухопутных войск, если они пять суток сидят под огнём немецких крейсеров и сами ничего не просят, ни о чём не докладывают?

Война с фашизмом

Когда войска Гитлера вторглись в пределы СССР, Военно-Морской Флот был готов сражаться с противником значительно лучше, чем буквально за несколько дней до этого. Кузнецову удалось усилить его боевую мощь, существенно повысить боеготовность сил и средств боевых судов.

Эти меры в срочном порядке были приняты незадолго до нападения Германии на СССР. В ту самую ночь на 22 июня был отдан приказ перейти в полную боевую готовность. Именно это решение героя нашей статьи позволило предотвратить значительные потери морской авиации и боевых кораблей.

В годы войны Николай Герасимович Кузнецов был назначен членом Ставки Верховного главнокомандующего. Регулярно бывал на фронте, выезжал на корабли, которые сражались на передовой, выполняли важные и ответственные боевые задачи. Сам контролировал процесс их подготовки.

Советский флот, подготовленный Кузнецовым, не допустил высадки немецкого десанта на Кавказ с моря, на которую очень рассчитывал Адольф Гитлер. В сопротивлении врагу неоценимую роль сыграл подводный флот и морская авиация.

Советские корабли на регулярной основе оказывали помощь союзникам, сопровождали суда, полученные по ленд-лизу. Особую роль сам Кузнецов всегда уделял морскому образованию.

В начале 1945 года стал членом Государственного комитета обороны, принимал участие в составе делегации Советского Союза, которая работала на Потсдамской и Крымской конференции.

После разгрома немецко-фашистских захватчиков его роль в общем успехе было сложно недооценивать. Звание Кузнецова было приравнено к маршальскому. Он получил погоны соответствующего типа.

За вклад в победу над фашизмом 14 сентября того же года ему присвоили звание Героя Советского Союза. Для Николая Герасимовича Кузнецова эта награда стала одной из важнейших в жизни.

Война и флот

Впрочем, ему самому было не до праздников. Перед началом войны наибольшая готовность к конфликту была у ВМФ. Кузнецов не стеснялся — он отдал приказ сбивать немецкие самолеты-нарушители, вторгающиеся в воздушное пространство СССР в зоне ответственности флота. Сталину донесли — Кузнецов, дескать, провоцирует войну. Вождь потребовал отменить приказ. Нарком, носивший к тому времени недавно введенное звание адмирала, подчинился, но издал другой приказ — самолеты-нарушители сажать принудительно.

Уже с 18 июня 1941 года ВМС Советского Союза находились в состоянии готовности № 2. На исходе 21 июня по приказу Кузнецова была введена готовность № 1. Как результат, 22 июня гитлеровской авиации не удалось уничтожить ни одного советского корабля.

Возможности советских кораблей в ходе войны были сильно ограничены — Балтийский флот был блокирован в районе Ленинграда, Черноморский лишился главной базы, Тихоокеанский оказался вдалеке от европейского театра военных действий. Относительную оперативную свободу имел только Северный флот. Его силы были сосредоточены на обеспечении поставок от союзников по ленд-лизу.

Моряки активно участвовали в сухопутных сражениях в составе сводных отрядов, формировавшихся по приказу адмирала Кузнецова. Благодаря Черноморскому флоту удалось не допустить вторжение гитлеровцев на Кавказ с моря.

А ещё именно флотская авиация занималась подготовкой и осуществлением авиаударов по Берлину летом 1941 года.

Опала

Несмотря на успехи в годы войны, вскоре после ее окончания герой нашей статьи оказался в опале. Не помогли даже многочисленные награды Николая Герасимовича Кузнецова.

В феврале 1946 года Наркомат Военно-Морского Флота был распущен. Сталиным принято решение о включении ВМФ в состав Вооруженных сил Советского Союза. Кузнецов стал заместителем наркома, которого затем стали называть министром.

В начале 1947 года между адмиралом и генералиссимусом состоялся неприятный разговор, который выявил между ними многочисленные разногласия. Причиной была программа дальнейшего развития Военно-Морского Флота.

Результатом стало отстранение Кузнецова от командования. Его лишили высокопоставленной должности, назначив в руководство управлением военно-морскими учебными заведениями.

На этом его проблемы не закончились. Через несколько месяцев Николая Герасимовича отдали под так называемый Суд чести, организованный Министерством Вооруженных сил. Вместе с Кузнецовым к ответу призвали адмиралов Алафузова, Галлера и Степанова. Процесс вел маршал Говоров.

Их обвиняли в том, что в период с 1942 по 1944 год они, не имея на то разрешения властей, передали американцам и англичанам секретные чертежи, которые, в частности, включали в себя описания дистанционной гранаты, парашютной высотной торпеды, схемы управления стрельбой, артиллерийские системы, а также значительное количество морских карт, считавшихся секретными.

Постановлением Суда чести все четверо обвиняемых были признаны виновными в совершенном преступлении. Было решено обратиться к Совету министров, чтобы передать дело офицеров в Военную коллегию для дальнейшего рассмотрения.

В феврале 1948 года и Военная коллегия признала адмиралов виновными. Рассматривая дело Кузнецова, отдельно были отмечены его выдающиеся заслуги, только поэтому его было решено освободить от уголовного наказания. Ограничились ходатайством о разжаловании до контр-адмирала. Все остальные обвиняемые получили реальные сроки тюремного заключения.

Кузнецов, оказавшись в опале, не уходит в отставку. Его назначают заместителем главнокомандующего Военно-морскими силами на Дальнем Востоке. Затем он становится командующим Военно-Морским Флотом на Тихом океане.

В начале 1950-х годов Кузнецов постепенно начал восстанавливать свое положение в руководстве Советской армии. В начале 1951 года ему присвоили звание вице-адмирала, а в июле даже назначили военно-морским министром. На этом посту он оставался до 15 марта 1953 года.

13 мая, то есть через несколько месяцев после смерти Сталина, ему вернули звание адмирала. Тогда же ему объявили о снятии судимости.

Адмирал и Хозяин

Адмирал был одним из тех немногих советских военачальников, кто, отстаивая интересы дела, позволял себе возражать самому Сталину. Вскоре после победоносного окончания Великой Отечественной войны в кабинете Верховного главнокомандующего обсуждалась кораблестроительная программа на ближайшее десятилетие. Еще перед войной Сталин мечтал о строительстве большого океанского флота, оснащенного линейными кораблями и тяжелыми крейсерами. У генерального секретаря была нескрываемая слабость к кораблям с большим водоизмещением, которым надлежало олицетворять морскую мощь государства, и его не смущала их высокая цена. «По копеечке соберем деньги, а построим»1.

Именно так, чеканя каждое слово, наставительно заметил Хозяин только что назначенному наркому ВМФ Кузнецову на его недоуменный вопрос, зачем Советскому Союзу на закрытом Черном и мелководном Балтийском морях огромные и дорогостоящие линкоры. Кузнецов понял, что дальнейший разговор на эту тему продолжать не стоит. Это было перед войной, и тогда молодой нарком промолчал. Авторитет Сталина был для него непререкаем. Еще в 1938 году по личному указанию вождя несколько линкоров типа «Советский Союз» и легких крейсеров типа «Чапаев» заложили на стапелях. Они должны были превзойти аналогичные зарубежные корабли. Но вскоре их строительство свернули: у СССР не было ни ресурсов, ни времени для реализации этой амбициозной кораблестроительной программы. Ни один из кораблей этого класса не был готов к началу войны. Во время войны недостроенные корабли, заложенные на стапелях в Николаеве, взорвали при отступлении, чтобы они не достались немцам. Громадные средства были пущены на ветер. Вторая мировая война неопровержимо доказала, что время линкоров безвозвратно ушло. Линкоры с их мощной дальнобойной артиллерией перестали быть грозой морей и фактически утратили свое боевое значение. Они не столько воевали, сколько стояли у стенки пирса. Каждая из воюющих сторон остерегалась направлять их в бой: эти огромные грозные корабли, хотя и были сильны самим фактом своего существования, в открытом море могли стать легкой добычей для авиации и подводных лодок противника. Но вождь не забыл о своей мечте.

В декабре 1944 года на приеме в честь французской делегации он подошел к главнокомандующему ВМФ и сказал: «Адмирал Кузнецов! Не всем достаточно известно, что делает наш флот. Терпение! Со временем мы будем господствовать на морях!»2.

После Великой Отечественной войны Сталин отказался от строительства линкоров, но продолжал настаивать на необходимости иметь тяжелые крейсера с мощным артиллерийским вооружением. Генералиссимус непререкаемо заявил, что именно они в будущем должны стать главной ударной силой советского военно-морского флота. 21 января 1947 года на совещании по военному судостроению Сталин сказал: «Нам нужно несколько штук тяжелых крейсеров. Хорошо бы в Черном море иметь 2 тяжелых крейсера с 12-дюймовыми пушками. Тогда турки дрожали бы еще больше, чем сейчас»3 . Главнокомандующий ВМФ Адмирал флота Кузнецов, всю войну бессменно стоявший во главе флота, посмел возразить против однобокого развития флота и высказал ряд критических замечаний по поводу морально устаревшего и дорогостоящего проекта.

В разоренной войной стране деньги на строительство тяжелых крейсеров пришлось бы, действительно, собирать «по копеечке». В ценах 1946 года стоимость одного тяжелого крейсера оценивалась в 1200 миллионов рублей, а большой подводной лодки всего лишь в 45 миллионов4. В плане предусматривалось выделение 13,8 миллиарда рублей на строительство 4 тяжелых и 30 легких крейсеров и немногим более 8 миллиардов на строительство 352 подводных лодок всех типов. К 1955 году ни один из запланированных тяжелых крейсеров даже не был заложен на судоверфи. Первая послевоенная десятилетняя кораблестроительная программа была выполнена менее чем на 50 %.

Главком ратовал за сбалансированный флот и полагал, что будущее за большими и малыми авианосцами и кораблями, оснащенными реактивным и ракетным оружием. Сталин на это ему сказал вроде даже шутливо: «Почему, Кузнецов, ты все время ругаешься со мной? Ведь органы уже давно просят у меня разрешения тобой заняться…»5.

Адмирал не внял этому предупреждению Хозяина. Николай Герасимович Кузнецов родился в семье казенных крестьян, предки которых издавна жили в Архангельской губернии. Русский Север не знал ни ужасов монголо-татарского ига, ни холопского трепета перед барином: там никогда не было крепостного права, и крестьяне несли повинности в пользу государства, а не помещика. Вот почему память адмирала не знала раболепия: в ней было вековое чувство собственного достоинства, но полностью отсутствовало генетическое чувство страха перед властями предержащими. Несколько поколений предков Николая Герасимовича среди запаса хранящихся в их сознании впечатлений не имели печального опыта поротой задницы. Адмирал был органически чужд холопству и не считал нужным во всем соглашаться с Хозяином. Действительно, Сталин был прав. Кузнецов «ругался» с ним не в первый раз. Сразу же после окончания войны он решительно возражал против идеи вождя разделить Балтийский флот на два самостоятельных — 4-й и 8-й. С оперативной точки зрения это было бессмысленно, хотя и позволяло «догнать» Америку по числу флотов. О том, что произошло дальше, Кузнецов спустя годы поведал в своих мемуарах. «На меня обрушился далеко не вежливый разнос. Я не выдержал:

— Если я не пригоден, то прошу меня снять… Все были ошеломлены. В кабинете воцарилась гробовая тишина. Сталин остановился, бросил взгляд в мою сторону и раздельно произнес: — Когда надо будет, уберем»6.

(Забегая вперед, замечу в скобках, что сама жизнь подтвердила правоту Кузнецова. В январе 1947 года Балтийский флот разделили на 4-й и 8-й ВМФ, а в январе 1956 года вернулись к первоначальной организации.)

Однажды Сталину уже пришлось столкнуться с отпором и услышать аналогичный ответ на свой разнос. В 1941 году, когда на кон была поставлена судьба державы, начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков, услышав из уст Хозяина, что он, Жуков, «мелет чепуху», вспылил, попросив освободить его от занимаемой должности и послать на фронт. Тогда Жукова, который органически ненавидел штабную работу, послали командовать фронтом. Генерал организовал и блестяще провел контрудар под Ельней. В этих боях родилась советская гвардия. Но то, что могло сойти с рук в трагическом 1941-м, было совершенно невозможно в послевоенном 1946-м. Именно в этом году началась опала маршала Жукова, а Кузнецов лишился своего поста наркома ВМФ (наркомат был упразднен «за ненадобностью»). Во время войны полководцы и военачальники привыкли к известной доле свободы. Им приходилось не только выполнять приказы Верховного главнокомандующего, но и отстаивать свое мнение перед Ставкой. На какое-то время Сталину пришлось смириться с тем, что не всегда его точка зрения может считаться единственно правильной. Военные это заметили. В последних числах марта 1944 года Маршал Советского Союза Василевский на фронте под Мелитополем, оставшись наедине с маршалом Ворошиловым в его салон-вагоне, заговорил с бывшим наркомом обороны о характере вождя и спросил по секрету: «Неужели нельзя было раньше высказывать Сталину в необходимых случаях свои возражения?» После некоторого раздумья Ворошилов ответил: «Раньше Сталин был не таким. Наверное, война научила его многому. Он, видимо, понял, что может ошибаться и его решения не всегда могут быть самыми лучшими и что знания и опыт других могут также быть полезными. Сказались на Сталине и годы: до войны он был моложе и самоувереннее…»7 После войны Хозяин решил со всем этим покончить.

В стране закрутился маховик новых репрессий. Еще 14 декабря 1945 года был арестован маршал авиации Худяков. А в марте 1946 года было образовано Министерство государственной безопасности СССР. Менее чем через два месяца министр Меркулов, который был выдвиженцем Берия, лишился своего поста. 7 мая 1946 года новым министром стал 38-летний генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов, во время войны возглавлявший Главное управление контрразведки «СМЕРШ». Это был личный выбор Сталина, который начал разыгрывать многоходовую комбинацию по перетасовке высших командных кадров. Именно Абакумов представил Сталину совершенно секретный доклад, в котором обстоятельно перечислил многочисленные попытки оппозиционно настроенных немецких офицеров «убрать» ненавистного им Гитлера. Виктор Семенович умел разоблачать врагов народа и ловить шпионов, но был абсолютно не искушен в тонкостях политической интриги. Подозрительный вождь решил нанести превентивный удар и обезопасить себя в будущем от любых попыток со стороны военных оттеснить его, Сталина, от власти. Перед Абакумовым была поставлена задача искоренить «жуковский дух» в армии. «Чувствуя свою правоту в том или ином спорном вопросе, Георгий Константинович мог довольно резко возражать Сталину, на что никто другой не отваживался»8.

Абакумов попросил у Сталина санкцию на арест Жукова и Кузнецова, но не получил ее.

Высокий профессионализм и чувство собственного достоинства у большинства военных связывались, быть может без достаточно веских к тому оснований, прежде всего с именем маршала Жукова. Он был для них фигурой знаковой. Таким же для офицеров флота был адмирал Кузнецов. И хотя Жуков и Кузнецов никогда не поддерживали близких отношений и во многом были антиподами, в глазах властей предержащих их имена на целый ряд лет оказались связанными воедино, что немедленно сказалось на жизни и судьбе как полководца, так и флотоводца.

Абакумов, который в возрасте 12 лет окончил четыре класса городского училища в Москве и на этом завершил свое образование, понял приказ буквально и попросил у Сталина санкцию на арест Жукова и Кузнецова, но не получил ее.

Телефоны в квартире маршала Жукова на улице Грановского прослушивались еще со времен войны. И когда в самом конце победного 1945 года на квартиру Жукову позвонил Главный маршал авиации Александр Александрович Новиков, то об этом звонке было незамедлительно доложено Хозяину. Новиков был возмущен настойчивым желанием Сталина присвоить своему сыну Василию генеральское звание и нелицеприятно отозвался о Верховном. Жуков не стал обсуждать эту щекотливую тему и дипломатично посоветовал Новикову подписать представление Василия Сталина к званию генерал-майора авиации.

Прошло несколько месяцев. 4 марта 1946 года командующий ВВС Главный маршал авиации дважды Герой Советского Союза Александр Александрович Новиков, неделей ранее избранный депутатом Верховного Совета СССР, был отстранен от занимаемой должности, а в ночь с 22 на 23 апреля — арестован (депутатская неприкосновенность не помогла). Вдумаемся в этот факт. Один из главных творцов победы, человек, имевший исключительные заслуги перед Отечеством, был репрессирован менее чем через год после окончания войны! Подобной тирании европейская цивилизация не знала уже несколько столетий. Закрутился маховик новых репрессий. Уже 11 мая по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР Новиков был лишен воинского звания, всех наград и осужден на 5 лет лишения свободы. Костоломы Абакумова получили от него показания, которые можно было использовать против Жукова.

1 июня 1946 года Сталин созвал Высший Военный Совет, на котором были зачитаны показания теперь уже бывшего Главного маршала авиации Новикова против Жукова. И хотя маршалы и генералы выступили с критикой Жукова, никто из них не заявил о необходимости его ареста. Более того, маршал бронетанковых войск дважды Герой Советского Союза Павел Семенович Рыбалко смело заявил, что показания Новикова получены в результате применения допросов с пристрастием, и что органы в состоянии кого угодно принудить подписать любую нелепость. Вождь впервые столкнулся пока еще не с военной оппозицией, но с уже отчетливо сформировавшимися в военной среде корпоративными интересами. Он предпочел воздержаться от предполагавшегося ареста полководца и был вынужден удовлетвориться его снятием с поста заместителя министра Вооруженных сил СССР — Главнокомандующего Сухопутными войсками и перемещением из Москвы сначала в Одессу, а затем — в Свердловск.

В конце февраля 1947 года на пленуме ЦК ВКП(б) маршал Жуков был выведен из числа кандидатов в члены ЦК. В этом же месяце Адмирал флота Кузнецов был снят с поста заместителя министра Вооруженных Сил СССР — Главнокомандующего военно-морскими силами и направлен служить на третьестепенную должность в Ленинград. 3 марта 1947 года на пост министра Вооруженных Сил СССР, который до этого занимал сам Генера-лиссимус, был назначен абсолютно штатский человек Николай Александрович Булганин. И хотя ему присвоили звание Маршала Советского Союза — он не стал от этого военным. Маршальское звание Булганину было присвоено накануне 30-летия Октябрьской революции, причем это было сделано по инициативе Сталина: «Я думаю, что мотивы моего предложения не нуждаются в комментариях, — они и так ясны»9. Действительно, комментарии не были нужны Молотову, Микояну, Ворошилову, Андрееву и Берии, которые проголосовали за сталинское предложение. Однако современному читателю такие комментарии необходимы.

Предоставим слово генерал-лейтенанту Судоплатову: «Он был не в состоянии справиться с серьезными проблемами мобилизации и изменений в структуре Вооруженных сил. Я несколько раз сталкивался с ним в Кремле во время совещаний глав разведслужб. Его некомпетентность просто поражала. Булганин не разбирался в таких вопросах, как быстрое развертывание сил и средств, состояние боевой готовности, стратегическое планирование. …Булганин всеми средствами старался избе-гать ответственности, за принятие решений. Письма, требующие немедленной реакции, месяцами оставались без подписи. Весь секретариат Совета Министров был в ужасе от такого стиля работы… Назначив министром Вооруженных сил Булганина, которого военные не уважали, Сталин достиг цели и стал вершителем судеб как настоящих командующих… — так и самого Булганина. Булганин никогда бы не взял на себя ответственность за любое серьезное решение, даже входящее в его компетенцию, хотя никто не мог ничего сделать без его резолюции. Таким образом, ни одна из сторон — ни истинные лидеры, ни дутая фигура — не могли действовать независимо друг от друга. Это поощряло вражду и соперничество между военными»10.

Чтобы закрепить и усилить вражду и соперничество, товарищ Сталин провел еще одно назначение. В ноябре 1948 года заместителем министра и начальником Генерального штаба был назначен генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко. Перед войной с должности командира танкового батальона он был направлен на учебу в Академию Генерального штаба: пребыванием в этой должности и ограничивалась его командная практика. Он встретил войну в звании подполковника Генерального штаба, где и прослужил всю войну, закончив ее генерал-полковником. Прославленные полководцы и военачальники Великой Отечественной войны вынуждены были смириться с этими назначениями, которые были абсолютно невозможны еще годом или двумя ранее. Высший командный состав был обуздан «Теперь они и хвосты задрали», — пренебрежительно сказал о военных Генералиссимус11. Вождь блестяще провел кампанию по укреплению собственной власти. На сей раз он обошелся без массовых репрессий, как это было десятью годами ранее, и на какое-то время ограничился нравственным унижением тех, кто имел привычку с ним «ругаться». Жена Героя Советского Союза генерал-полковника Гордова, беседуя с мужем с глазу на глаз, заметила, что все военные присмирели. Даже маршал Жуков не стал исключением. «Какой могучий дух сломили», — заключила генеральша Гордова, не подозревавшая, что ее доверительный разговор с мужем будет записан на магнитофон сотрудниками МГБ, а его содержание доложено Сталину. Генеральша была права. Фактически ее слова сохранили маршалу свободу, а героя Сталинградской битвы генерала Гордова арестовали, подвергли пыткам и расстреляли. Маршал Жуков в разговоре с офицерами своего штаба сказал о постигшей его опале с солдатской прямотой: «Попал в дерьмо — не чирикай!»

В устах Кузнецова подобная фраза была невозможна, поэтому с ним поступили более жестко.

В феврале 1948 года по «делу четырех адмиралов» его судили сначала судом чести, а затем передали дело в Военную коллегию Верховного суда СССР. Бывшего Главкома и его подчиненных обвиняли в передаче союзникам секрета парашютной торпеды и низкопоклонстве перед Западом. Адмиралы пытались доказать судьям, что в их действиях отсутствовал состав преступления, ибо никакого секрета не было в природе и чертеж торпеды был опубликован даже в популярном журнале. Судьи не вняли очевидным фактам. Кузнецов был приговорен к снижению в воинском звании до контр-адмирала — на три ступени вниз,

а его подельники получили различные сроки тюремного заключения. Во время суда бывшему Главкому была предложена лазейка: его попросили подтвердить, что он не давал письменного разрешения на передачу чертежей. Николай Герасимович не воспользовался этой возможностью, с достоинством заявив, что он отвечает за все, что происходило в его наркомате. Итак, контрадмирал Кузнецов был оставлен на свободе и направлен служить на Дальний Восток.

Сброд тонкошеих вождей» так и не признал его своим

Очевидный для всех профессионализм флотоводца и сопряженная с ним всем хорошо известная личная независимость Николая Герасимовича ассоциировались в глазах Хозяина с нелояльностью по отношению к нему лично: ведь всей своей предшествующей блестящей карьерой Адмирал флота был обязан только ему. В неполные 35 лет Кузнецов получил красный пакет, в котором было постановление правительства о его назначении наркомом ВМФ. «Со смешанным чувством радости и тревоги читал я этот документ. Быстрый подъем опасен не только для водолазов. Столь быстрое повышение по служебной лестнице тоже таит в себе немало опасностей. Я это хорошо понимал еще в молодые годы, потому и просил после академии назначить меня на корабль старпомом, чтобы двигаться по службе последовательно. Мечтал, конечно, командовать кораблем. О большем не думал. Но за последние годы мое продвижение стало уж очень стремительным. Его можно было объяснить в то время лишь бурной волной вынужденных перемещений…»12 . Среди сталинских наркомов Кузнецов резко выделялся своей образованностью. «Сброд тонкошеих вождей» — это сказано не про него. Он окончил не только полный курс Ленинградского Военно-морского училища им. М.В.Фрунзе, но и Военно-морскую академию в Ленинграде. (Сейчас Академия носит имя Н.Г.Кузнецова.) В 1932 году, после окончания Академии, Кузнецов по его просьбе был назначен старшим помощником командира новейшего черноморского крейсера «Красный Кавказ», который был модернизирован по последнему слову техники. На крейсере была даже катапульта и два самолета. «Это давало возможность обнаруживать противника как можно раньше, чтобы нанести ему удар на пределе дальности огня наших орудий»13. Не тогда ли будущий Главком ВМФ понял, что без корабельной авиации невозможно завоевать господство на море? В ноябре 1933 года Кузнецова назначили командиром крейсера «Червона Украина». Он прокомандовал крейсером около трех лет. Это время стало самым безмятежным и счастливым периодом его службы на флоте. Кузнецов успешно командовал кораблем, который очень скоро стал флагманом Черноморского флота. «Командование кораблем — как бы венец корабельной службы. Пройдя этот этап и став командиром соединения, продвигаясь дальше по службе, офицер начинает другую по своему характеру работу. Чисто корабельная служба на этом кончается. Но опыт, полученный офицером на кораблях, продолжает ему служить, как бы высоко он ни поднимался по служебной лестнице»14. Члены правительства любили бывать на «Червонной Украине» и хорошо запомнили капитана I ранга Кузнецова. Именно его в августе 1936 года назначили военно-морским атташе и главным военно-морским советником в республиканской Испании. Там Николай Герасимович приобрел бесценный боевой опыт. В августе трагического 1937 года Кузнецов был назначен заместителем командующего Тихоокеанским флотом, а уже в марте 1938-го встал во главе этого флота. Ровно через год молодого командующего назначают заместителем наркома ВМФ, а через месяц — наркомом. «Бурная волна вынужденных перемещений» подхватила недавнего командира крейсера и подняла на самый верх. Два его предшественника на посту наркома ВМФ были арестованы и расстреляны как враги народа. Никто не мог поручиться, что Кузнецова не ожидает их судьба.

«Сброд тонкошеих вождей» так и не признал его своим. Когда 17 сентября 1939 года в соответствии с секретными статьями пакта Молотова-Риббентропа войска Красной армии перешли государственную границу и вступили на территорию Польши, то нарком ВМФ узнал об этом «освободительном походе» из газет. Полагая, что его как члена пра-вительства должны были заблаговременно проинформировать об этом решении, он заявил резкий протест Председателю Совнаркома Молотову. Молотов был вторым человеком в партии и государстве и с недоумением воспринял демарш человека, менее четырех месяцев тому назад ставшего наркомом. Он увидел в Кузнецове ту степень внутренней свободы, которая была абсолютно недопустима для тех, кто входил в ближний круг Сталина. Это было то, что эти люди на дух не принимали.

Незадолго до начала войны Кузнецов испортил отношения с всесильным Лаврентием Берией. Узнав о том, что немецкие самолеты нагло ведут разведку в территориальных водах СССР и фотографируют военно-морские базы, нарком своей властью отдал приказ сбивать самолеты-нарушители. За это он мог поплатиться жизнью: Берия донес Сталину об этом приказе наркома и, интригуя, стал утверждать, что Кузнецов может спровоцировать войну с Германией. Сталин вызвал Кузнецова и в присутствии Берия потребовал отменить приказ. Нарком подчинился, но проявил характер. Запретив сбивать нарушителей, он приказал авиации флота принуждать их к вынужденной посадке на советские аэродромы.

В первый день войны флот не потерял ни одного боевого корабля

Николай Герасимович настойчиво готовил флот к будущей войне. Он добивался, чтобы моряки учились поражать противника на предельной дистанции и первым же залпом, потому что в бою для повторного залпа может просто не быть времени. Он разработал три формы оперативной готовности флотов, и к моменту начала войны на всех флотах уже умели быстро переходить на более высокую ступень боевой готовности. При готовности № 3 предполагалось, что в течение 6 часов должно быть сформировано боевое ядро флота и пополнен запас топлива и боеприпасов. Готовность № 2 предполагала, что боевое ядро будет сформировано за 4 часа, а готовность № 1 — за один час. Это позволило предупредить внезапное нападение немцев на советские военные корабли. 18-19 июня 1941 года по приказу наркома ВМФ флоты и флотилии были приведены в готовность № 2, а на исходе 21 июня, в 23 часа 37 минут, он отдал приказ перейти на готовность № 1, что и было исполнено к 00 часам 22 июня. В результате в первый день войны флот не потерял ни одного боевого корабля: налеты фашистской авиации на военно-морские базы были безрезультатны. В этот же день на аэродромах и в воздухе было уничтожено 1200 советских самолетов. Так день 22 июня 1941 года — этот трагический день отечественной истории — стал звездным часом в жизни флотоводца.

Во время войны Кузнецов не побоялся пойти на конфликт с армейским комиссаром I ранга Мехлисом, которого называли вторым «я» Сталина. Один из инициаторов Большого террора, Лев Захарович Мехлис давно уже принадлежал к партийной элите страны и, пользуясь безграничным доверием фанатично почитаемого им Сталина, позволял себе безапелляционно вмешиваться в дела военного командования. Он мог отдать приказ без суда расстрелять перед строем генерала и был в состоянии лично застрелить офицера, заподозренного им в трусости. В 1942 году после оставления Крыма Мехлис потребовал от Кузнецова отдать под суд одного контр-адмирала, возглавлявшего Керченскую военно-морскую базу, пригрозив, что в противном случае он, Мехлис, прикажет расстрелять виновного своей властью. «Этого вы не посмеете сделать», — твердо ответил ему Кузнецов. Жизнь контр-адмирала была спасена, отношения с Мехлисом безнадежно испорчены.

После войны Главком ВМФ Кузнецов по различным принципиальным вопросам вступал в конфронтацию с Булганиным, Хрущевым и даже Брежневым. Хрущева он резко осадил в присутствии Сталина, когда Никита Сергеевич позволил себе подавать некомпетентные реплики во время доклада Главкома по поводу судостроительной программы: дескать что вы рассуждаете о том, в чем не разбираетесь. Будущему автору «Малой земли», в звании генерал-лейтенанта назначенному на пост начальника политуправления ВМФ без согласования с Главкомом, Кузнецов в глаза заявил, что он, Брежнев, на флоте никогда не служил и специфики флотской службы не знает. Пожалуй, примеров достаточно.

Компетентность флотоводца была столь высока, а его репутация столь безупречна, что даже такая власть не могла с этим не считаться. Еще одно обстоятельство давало Кузнецову дополнительную степень свободы: ближний круг Сталина предпочитал не вмешиваться в дела флота, потому что те, кто в него входили, ничего не понимали во флотских делах и боялись конфуза. Поэтому жизнью и судьбой Кузнецова мог распорядиться и всегда распоряжался только сам Хозяин. К началу 1950-х Сталин убедился в безусловной лояльности высшего комсостава. Генерал-полковник Абакумов выполнил поставленную перед ним задачу. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. 14 июля 1951 года министр МГБ был арестован, а уже 20 июля Кузнецов вновь был назначен военно-морским министром СССР. Впоследствии адмирал поведал об отношении Сталина к своим сподвижникам:

«Отношение к людям у него было как к шахматным фигурам и преимущественно к пешкам. Он мог убрать любую фигуру с шахматной доски и поставить ее вновь, если игра требовала этого. В таких случаях он не был даже злопамятен, и репрессия, пронесшаяся над человеком по его же приказу, не служила препятствием для полного доверия к нему в последующем»15.

Об адмирале Юмашеве, предшественнике Кузнецова на посту министра, Сталин не без иронии сказал, что государство, которое тратит на строительство флота миллиарды, «не может ждать, пока министр перестанет пить»15. Впрочем, пьянство Юмашева в глазах вождя было все же меньшим грехом, чем человеческое достоинство Кузнецова. Адмирал Юмашев сохранил свое воинское звание, в то время, как возвращенный в Москву Кузнецов не был восстановлен в звании Адмирала флота и (уникальный случай!) стал министром в звании вице-адмирала, которое было присвоено ему в 1951 году в бытность на Дальнем Востоке. В этом звании министр оставался вплоть до смерти Сталина.

Главком продолжал ратовать за строительство авианосцев, полагая, что без них советский ВМФ навсегда останется флотом прибрежным и вдали от своих берегов не сможет противостоять флотам вероятного противника. Кузнецов своевременно осознал, какие новые возможности для создания подводного океанского флота таит в себе ядерная энергия. По его инициативе началась разработка проекта подводной лодки нового поколения — с атомной энергетической установкой. Именно такие подводные лодки стали впоследствии основой океанского могущества страны. Кузнецов настаивал на необходимости проектирования и строительства специальных десантных судов и крейсеров с реактивным и ракетным оружием. Для того, чтобы эти прозорливые замыслы обрели плоть и кровь, нужна была новая государственная программа военного судостроения.

Уже после смерти Сталина Кузнецов настойчиво ставил перед правительством вопрос о необходимости принятия новой десятилетней кораблестроительной программы. Как сама программа, которая требовала огромных капиталовложений, так и настойчивость Кузнецова вызвали нескрываемое раздражение Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева. «Флот вам этого никогда не простит!» — бросил в лицо Первому секретарю Главком ВМФ после того, как утверждение кораблестроительной программы было в очередной раз отложено. Хрущев не мог забыть ему этого. Только иронией истории можно объяснить то, что пострадавший от сталинского произвола адмирал воспринимался Хрущевым как ставленник Сталина и олицетворял в его глазах бонапартистские настроения военных. Кузнецов и Жуков были для Хрущева наиболее ярким воплощением этих тенденций. Еще до того, как Хрущев провозгласил курс на преодоление культа личности и начал исключительно непопулярную в армии кампанию по сокращению Вооруженных сил на 1 миллион 200 тысяч человек, он решил приструнить военных, устроив «показательную порку» Главкому ВМФ. Ему удалось сделать это руками Жукова. Путем несложной аппаратной интриги до сведения Жукова, назначенного в феврале 1955 года на пост Министра обороны СССР, было доведено, что Кузнецов якобы возражал против этого назначения. Злопамятный маршал заявил, что он никогда ему это не простит. Отставка адмирала была предрешена. Кузнецов это прекрасно понял и сам написал рапорт с просьбой освободить его от занимаемой должности. Главком, чье здоровье стало уже сдавать, не страдал честолюбием и попросил министра предоставить ему менее ответственную и более спокойную должность. Этот поступок лишь взбесил Жукова, расценившего рапорт как нежелание Кузнецова служить с ним. Уже не только Хрущеву, но и Жукову было мало просто отставки Николая Герасимовича. Они жаждали расправы с ним. Власти был нужен подходящий повод — повод представился. 29 октября 1955 года на линкоре «Новороссийск» произошел взрыв, унесший жизнь свыше 600 человек. К этому моменту Кузнецов уже несколько месяцев находился в госпитале, однако именно на него была возложена вина за гибель корабля. Прославленный флотоводец был снят с должности, снижен в воинском звании до вице-адмирала и уволен в отставку без права восстановления и работы на флоте. Так поступили с человеком, по инициативе которого был установлен День Военно-Морского Флота СССР, учреждены ордена и медали Ушакова и Нахимова, созданы Нахимовские училища…

Трудно себе представить, что пришлось пережить Николаю Герасимовичу! Мало того, что человека, столько сделавшего для страны, с позором изгнали со службы, ему еще пришлось пережить фактическое уничтожение флота, демонстративно предпринятое Хрущевым сразу же после его отставки. Была прекращена достройка 7 легких крейсеров, на постройку которых уже израсходовали 1,5 миллиарда рублей17. Хрущев решил перековать мечи на орала. Через несколько лет недостроенные корабли превратились в груды ржавого металла и были порезаны на металлолом. Одновременно с ними пустили на металлолом недостроенные линкоры и тяжелые крейсера. Да, это были те самые тяжелые крейсера, о которых мечтал Сталин. Флоту был нанесен непоправимый урон.

Ровно через два года после отставки Кузнецова Хрущев снял маршала Жукова с поста министра обороны, обвинив его в бонапартизме. Через несколько лет он вспомнил о Николае Герасимовиче и посетовал, что бывший Главком ни разу не попытался с ним встретиться и объясниться: «Не мне же идти к нему на поклон». Когда Кузнецову передали слова Первого секретаря, его ответ был таков: «Хожу с женой и детьми в Большой и Художественный театры, в концерты и на выставки. А поход к Никите Сергеевичу в мои планы не входит»18.

От службы во флоте я отстранен, но отстранить меня от службы флоту — невозможно»

Вице-адмиралу Кузнецову установили обычную, хотя и генеральскую, пенсию, а не персональную пенсию, полагавшуюся бывшим наркомам и министрам, лишили всех льгот. Обремененный семьей пенсионер, чтобы свести концы с концами, самостоятельно выучил английский язык и стал заниматься переводами. Кроме того, он начал работать над своими воспоминаниями. К работе в архивах его не допустили, и Николай Герасимович писал свои мемуары по памяти. Писал сам, не прибегая к услугам журналистов и литературных обработчиков. Его книги «Накануне» и «На флотах боевая тревога» вышли еще при жизни автора, имели огромный успех и до сих пор пользуются читательским спросом. Кузнецову предложили стать членом Союза писателей СССР. Он лишь усмехнулся в ответ, ибо писателем себя не считал. После смерти флотоводца единственный вечер его памяти был проведен Союзом писателей. «От службы во флоте я отстранен, но отстранить меня от службы флоту — невозможно».

Адмирал снова в немилости

Казалось, после смерти Сталина положение Кузнецова должно окончательно восстановиться. Поначалу все действительно так и было.

До 1955 года герой нашей статьи занимает пост первого заместителя министра обороны, являясь фактическим главнокомандующим Военно-Морским Флотом. В марте 1955 года его воинское звание вновь приравнивается к маршальскому, за которое полагается соответствующая звезда.

В этот период он уделяет повышенное внимание развитию авианосцев и технологическому перевооружению флота.

Однако и тут его вскоре ждет опала. На этот раз ему не удается выстроить отношения с министром обороны. Этот пост на тот момент занимает легендарный маршал Победы Георгий Константинович Жуков. Известно, что конфликты между ними случались еще до войны.

В декабре 1955 года Кузнецова снимают с должности. Формально его обвинили во взрыве, произошедшем на линкоре «Новороссийск», хотя сам адмирал в тот момент находился в отпуске по состоянию здоровья. Через два месяца его вновь понижают в звании до вице-адмирала и отправляют в отставку. Причем делают это с унизительной для офицера его уровня формулировкой «без права работать во флоте».

«Когда надо будет, уберем»

Советский флот и его нарком внесли свой большой вклад в победу над Германией и Японией. В сентябре 1945 года Николаю Кузнецову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Но нарком думал о будущем. Изучая действия флотов разных стран, он выносил уроки. Например, Кузнецов считал, что советские ВМС слишком привязаны к прибрежной зоне, и изменить эту ситуацию может только строительство кораблей новых типов, в первую очередь, авианосцев. Кроме того,он считал бессмысленным содержание крупной группировки кораблей на Балтике, планировал серьезное перераспределение сил и средств между флотами.

Сталин тоже говорил о необходимости усиливать флот. Но во взглядах на то, как это делать, они с Кузнецовым не сошлись. Когда в очередной раз адмирал, нелестно высказавшись о сталинских идеях, получил грубый ответ, он заявил: «Если я не пригоден, то прошу меня снять…».

«Когда надо будет, уберем», — ответил Сталин.

В январе 1947 года Кузнецова сняли с поста Главком ВМС и назначили начальником Управления военно-морских учебных заведений.

Мемуары

Оказавшись на вынужденной пенсии в 49 лет, адмирал берется за написание мемуаров. Николай Герасимович Кузнецов много пишет о Великой Отечественной войне, сталинских репрессиях. Правда, большинство этих трудов были изданы только после его смерти, когда в стране сменился режим.

В этих работах он обрушился с резкой критикой на вмешательство партии в военные дела, отмечая, что в СССР закон не правит государством, как это должно быть.

Одна из самых известных книг Николая Герасимовича Кузнецова — сборник воспоминаний «Курсом к победе».

Многие отмечали, что, в отличие от большинства офицерских воспоминаний, мемуары Кузнецова были написаны ясным литературным языком, отличаются превосходным стилем.

При этом в официальной советской истории его роль в Победе над немецко-фашистскими захватчиками усиленно ретушировалась на протяжении многих лет. Власти не хотели признавать, какое значение имел для победы опальный адмирал.

После отставки Жукова и Хрущева инициативная группа ветеранов Военно-Морского Флота неоднократно обращалась в правительство с требованиями восстановить Кузнецова в звании. Его предлагали включить в Группу генеральных инспекторов Министерства обороны, что позволило бы ему получить значительные материальные и символические преимущества. Всем этим инициативам отчаянно сопротивлялся новый командующий флотом Сергей Горшков.

Только в 1965 году, когда Брежнев во время празднования Дня Победы назвал Кузнецова в числе выдающихся советских военачальников, он постепенно начал возвращаться в общественную жизнь.

Все эти годы только благодаря поддержке семьи Николай Герасимович Кузнецов продолжал оставаться в строю. Несмотря на реабилитацию высшим руководством страны, воинского звания ему не возвращали.

В 1974 году в возрасте 70 лет скончался Николай Герасимович Кузнецов. Причину смерти официально не разглашали, было известно, что в последние годы он серьезно болел.

Восстановить его в звании не удавалось, пока оставался жив Горшков. Это было сделано только в 1988 году. Посмертно герою нашей статьи вернули звание адмирала флота.

Дети Николая Герасимовича Кузнецова смогли только тогда успокоиться, так как честь их отца была восстановлена. Адмирал воспитал троих сыновей — Виктора, Владимира и Николая.

Гибель «Новороссийска» и месть Хрущева

Кузнецов за время опалы не изменился. Он продолжал пробивать программу строительства авианосцев, стал инициатором начала работы над проектом первой советской атомной субмарины, говорил о необходимости заниматься созданием крейсеров с ракетным вооружением.

После прихода к власти Хрущева с Кузнецова сняли судимость и вновь присвоили ему звание адмирала. Но он упорно не хотел почивать на лаврах, и продолжал настаивать на утверждении новой десятилетней программы кораблестроения. Когда Никита Сергеевич в очередной раз отказался её утверждать, Кузнецов и бросил ему в лицу фразу, вынесенную в начало нашего повествования.

Что Сталин, Хрущев… Николай Кузнецов посвятил жизнь флоту, и во имя его интересов он был готов жертвовать личным комфортом и безопасностью.

Никита Сергеевич смелостью и прямотой, подобно адмиралу, не отличался, зато съел не одну собаку на придворных интригах. После очередной реформы в армии Кузнецов занимал пост первого заместителя Министра обороны СССР — Главнокомандующего ВМФ. Министром обороны стал Георгий Жуков, которого Хрущеву удалось стравить с адмиралом.

Подходящий момент для удара по Главкому ВМФ появился осенью 1955 года, когда на севастопольском рейде взорвался и затонул линкор «Новороссийск». Кузнецов в этот момент болел и даже формально не мог нести ответственности за эту историю, в которой до конца не могут разобраться по сей день. Однако его сделали козлом отпущения, отстранили от должности, а затем и отправили в отставку, понизив до вице-адмирала.

Память

Память о Николае Герасимовиче Кузнецове хранят во многих городах России. Например, в Архангельске его именем названа улица. В 2010 году был установлен памятник адмиралу Кузнецову. Он расположен на центральной площади Архангельска. Офицер изображен в полный рост.

Памятники адмиралу Кузнецову есть и в некоторых других городах России. В Севастополе установлен бюст.